Заголовок можно толковать двояко. Под теорией схизофрении можно понимать попытки свести все симптомы к одному знаменателю. Этот

опыт был уже проделан с отрицательным результатом (Груле 1929 г.) и вкратце упоминается в главе о психопатологии. Там же была речь о попытке Берце выявить за первичными симптомами основное психологическое расстройство, которое по мнению автора объясняет схизофренные симптомы—гипотонию сознания. Но при этом остается открытым вопрос, откуда происходит и где коренится это основное расстройство. Таким образом здесь собраны под заголовком «теория» современные взгляды на сущность и происхождение всей болезни в целом (Gesamtleidens).

В главе, посвященной историческому обзору, собраны различные теории, создававшиеся в течение 150 лет, относительно сущности и происхождения психических заболеваний. За этот период пытались, и не безуспешно, разбить большие психозы на группы по признаку причинности. Психические симптомы, сопутствующие чисто физическим заболеваниям (инфекции, болезни обмена веществ и пр.), были выделены как соматогенные, симптоматические психозы (Бонгефер). Выделили травматические повреждения черепа, опухоли и кровоизлияния в мозгу, люетические психозы и т. д. От эпилепсии отделили большое количество симптоматических форм. Однако остались 3 эндогенных психоза, природу которых еще никому не удалось объяснить: идиопатическая эпилепсия, если только она существует, маниакально-депрессивный психоз и схизофрения.

Несколько обескураживающее впечатление производит то обстоятельство, что те же споры, которые разыгрались в 1800—1850 гг., почти без изменения повторяются в 1900—1930 гг., с той только разницей, что теперь речь идет не о «помешательстве», а об этих эндогенных психозах и о главном среди них—схизофрении. Аргументы, которыми оперируют научные противники, не стали лучше, сами они не стали умнее. Даже внедрение фрейдианства в учение об органических психозах навряд ли покажется новым, если вспомнить Гейнрота и Иделера. Тогда призванная на помощь психология была окрашена моралью и религией, во фрейдианстве она столь же беспочвенно опирается на сказочные «влечения» и прочую магию.

Мы до сих пор не обладаем положительным знанием относительно сущности и происхождения схизофрении.

Правда большинство современных психиатров рассматривает схизофрению как органический, соматический психоз.

Если исходить из предложения Якоби, сделанного в 1830 г.—различать телесные заболевания с психическими расстройствами и без таковых, и если пополнить это предложение отделением психогенных заболеваний, то схизофрения в этом случае должна быть отнесена к телесным заболеваниям с психическими расстройствами. Но внутри этой группы она заняла бы наряду с идиопатической эпилепсией и маниакально-депрессивным психозом особое место, поскольку фактически телесного заболевания обнаружить не удалось и поскольку поиски внешних причин остаются безрезультатными. На медицинском языке схизофрения таким образом должна бы быть обозначена как криптогенное идиопатическое телесное заболевание с психическими симптомами. Но при этом определении остается широкий простор для спекуляций: следует ли иметь в виду общефизическое заболевание, каким напр, является деформирующий артрит, который избирательно поражает по неизвестным причинам только поверхности суставов. В частности при схизофрении думали об интенстинальной интоксикации (Вагнер фон. Яурегг, Bruce, Гутер, Бускаино, Рейтер) или вообще о нарушении обмена веществ (Крепелин—с 5-го издания, 1897 г.). Это неизвестное физическое заболевание должно было бы «захватывать» и повреждать мозг. Но при этом остается совершенно неясным, является ли этот яд специфическим (общим для всех схизофрении), на который мозг всегда реагирует схизофренией, или же ему поддаются только некоторые, предрасположенные мозги. В этом втором случае к гену (или многим) мозгового предрасположения должен был бы присоединиться ген (или многие) телесного яда для того, чтобы получилась болезнь. По терминологии Кречмера схизотимное предрасположение являлось бы геном мозга. При этом необходимо еще различать следующие возможности: 1) ген мозга неспецифичен, ген яда специфичен, 2) оба специфичны, 3) ген мозга специфичен, ген яда неспецифичен. Штейнер в третьей главе упоминал о физических симптомах схизофрении. Но они несмотря на их расплывчатость главным образом все же церебрально обусловлены, и лишь немногие признаки свидетельствуют об общем участии всего организма (резкие изменения веса, внезапный рост бороды у женщин). Нои тут можно было бы возразить, что эти изменения могут быть обусловлены регулирующими центрами мозгового ствола. Короче спекуляции здесь предоставлен широкий простор: мы ничего не знаем.

Если Клейст думает не только об участии мозга вообще, а о заболевании определенных центров экстрапирамидальной системы (Эрдхейм, Ашнер, Рейхардт, Кюпперс), то этот взгляд может опираться только на случаи (кататонические) с моторными симптомами (см. главу Гомбургера—«Моторика»), Многие гебефрении и другие формы не имеют ни одного симптома, который позволил бы предположить участие центров мозгового ствола. К этому присоединяется безрезультатность гистопатологических исследований (см. главу Штейнера—«Анатомия»). Если некоторые авторы и пытались дать более определенные формулировки, то все это— лишь голые гипотезы. Если Фредерик Мотт напр, считает, что причина схизофрении лежит в недоразвитии подовых желез в связи с паренхиматозной дегенерацией невронов в некоторых частях мозга, то эти предположения висят в воздухе. То же самое относится к гипотезе Каррьера, согласно которой существует специальная схизофренная область коры. Если исходить из положения о том, что схизофрения является идиопатическим заболеванием мозга, то концепция Мореля-Маньяна, Сори-Готье и новейшая Клейста о гередодегенерации является лишь одной среди многих, ибо не найдена формула наследственности (а исследование наследственности можно трактовать с большим скептицизмом, чем это делает Берингер во второй главе), да и самая проблема дегенерации не уточнена настолько, чтобы два исследователя разумели под этим словом одно и то же. Некоторые авторы считают, что перенесение вопроса о происхождении в родословную является только отговоркой, прикрывающей наше незнание. Признавая этот момент, можно также высказать предположение, что предварительных условий для возникновения схизофрении приходится искать в самом процессе зачатия, т. е. в биологическом взаимодействии обеих половых клеток.

Вгляды авторов, исходящие из органической природы схизофрении, безразлично, церебрального или соматического происхождения, в то же время расходятся по вопросу о влиянии внешних жизненных факторов, судьбы.

Чистые органики видят в схизофрении телесное заболевание, протекающее по собственным (неизвестным) законам и не зависящее от судьбы больного. Причем под этим обобщающим словом «судьба» разумеется вся личность в целом с ее способностями, образованием, темпераментом, характером, конфликтами, переживаниями и т. д. Все эти моменты дают схизофренным функциям только содержание. Симптомы слабоумных схизофреников (Pbropfhebephrenie) выглядят иначе, чем симптоматика умного, образованного больного; возбужденный кататоник будет занят своими специфическими переживаниями и комплексами; параноидный слабоумный вплетает в свой бред личные переживания; галюцинант только тогда слышит слова девы Марии, когда он как христианин знает что-нибудь о богородице. Короче говоря, способности, образование, переживания ничего не изменяют в течении психотического процесса. Приверженцы этой тезы готовы правда признать, что переживания, обусловленные внешними факторами, подобно тому как это имеет место при идиопатической эпилепсии, могут влиять на течение болезни благодаря побочным действиям. При пожаре у эпилептика может случиться вследствие волнения прилив крови к голове, и кроме того он перенапрягает свое тело работой при тушении его, и таким образом нарушение кровообращения в его предрасположенном к судорогам мозгу может вызвать припадок или даже целую серию их. Точно так же можно было наблюдать в деревнях во время войны старых схизофреников, исполнявших регулярно свои обязанности, ничем особенно не выделяясь («Verschrobene», конечные состояния). Когда же они, будучи призваны, попадали в чужие края и чужую среду, вспыхивал новый приступ схизофрении, который приводил их в госпиталь. Точно так же как специальное переживание пожара само по себе не ведет к эпилептическому припадку, так же и война не ведет по мнению этой группы исследователей к новой схизофренической вспышке. Еще раз формулируем этот взгляд: схизофренное заболевание в своем течении не интересуется личностью и судьбой больного.

Конечно каждому опытному психиатру известны многочисленные случаи, когда внезапно под влиянием внешних причин наступает изменение в картине болезни в смысле улучшения. Ступорозная, неопрятная, отказывающаяся от еды девушка не говорит ни слова. Приходит на свидание мать; когда больная об этом узнает, она не желает одеваться. Мать подводят к постели. Она говорит. «Вставай-ка, Мария, одевайся и пойдем вместе домой». Девушка хотя ничего не говорит, но одевается, идет с матерью домой, приспособляется к порядку и спустя неделю-другую постепенно начинает говорить. Тот, кто из подобных наблюдений делает вывод относительно влияния внешнего мира на болезнь—органический процесс (в последнее время особенно Клези обратил внимание на эти любопытные сдвиги),—придает слишком большое значение внешним симптомам: болезненный процесс может несмотря на это внешнее улучшение симптомов прогрессировать дальше.

Некоторые из исследователей этой группы чистых органиков склоняются к другой формулировке: схизофрения является по их мнению органическим, не зависящим от внешних обстоятельств заболеванием. Она продуцирует некоторые симптомы, как выше было указано, независимо от личности и судьбы, напр, бред, ступор, кататонические вспышки. Но помимо этих острых симптомов болезнь изменяет всю личность, иногда слегка, иногда глубоко. Если процесс затихает, схизофренно-измененная личность пытается вновь выправиться (Берце). Вполне понятно, что такой измененный индивидуум реагирует совершенно иначе на свои впечатления, чем в здоровом состоянии. Он реагирует схизофренно. Признание таких схизофренных реакций имеет двойной смысл: или схизофренный процесс еще свеж, и во время него больной реагирует на переживание ненормально, подобно тому как ненормально реагирует заболевшее эндокардитом сердце на физическое перенапряжение; или же схизофренный процесс остановился, и больной реагирует ненормально, исходя из изменившейся своей сути подобно ослабленному, оправившемуся от эндокардита сердцу. С этой схизофренной реакцией ни в коем случае не следует смешивать схизофрению как реакцию (см. ниже). Берце понимает под «реактивной схизофренией» патологическую реакцию неактивного схизофренического процесса, но в дальнейшем несколько смазывает это ограничение. Под «осложненной схизофренией» он разумеет патологические реакции активной процесс-схизофрении. Уже Рейль говорит в 1803 г. в своей рапсодии: «безумец во время припадка—один и после него—другой».

В главе «История» уже указывалось на то, что и в наше время существует группа авторов, придерживающихся точки зрения старого гейдельбергского психиатра Фридриха Гроса. В известном смысле к ним можно отнести Блейлера, поскольку он признает «собственно болезненный процесс» подобный параличу (подобно соматическому плюсу Грооса). Однако сюда присоединяется действие отщепленного комплекса, который делает понятными отдельные симптомы (психический минус, страсти Грооса). Для этой группы исследователей симптомы являются таким образом не непосредственными проявлениями органического основного процесса, но они психогенны в широком смысле и должны быть только правильно истолкованы. Так напр, аутизм вытекает из тенденции данного комплекса отделиться от других и овладеть всей личностью так, что она начинает жить только исполнением желания, она «приближается к своего рода нирване». Эго расстройство, это состояние отличается от здорового и от истеричного лишь количественно. Вильманс формулирует в 1922г.: ошибка Блейлера—это ошибка Фрейда: мнение, что все психическое понятно, детерминировано.

Чистому органику эти идеи и толкования, идущие от Фрейда, кажутся крайне невероятными, магическими, чистейшим романтизмом. Гейнрот и Иделер по существу учили тому же.

Г. Майер стоит на точке зрения, средней между психогенной и органической теориями. Он верит в схизофренные вспышки, вытекающие из анатомического процесса. Он считает однако возможным, что этот процесс в некоторый случаях развит слабо, не прогрессирует, но что он все же так ослабляет больного, что он не может переносить внешние толчки и внутренние конфликты. Таким образом каждый раз последствием таковых являются преходящие психотические состояния, причем органические компоненты обусловливают схизофренный характер синдрома.

Г. Майер (1927 г.) называет это «психогенными схизофренными реакциями». Он полагает, что больной благодаря внешним переживаниям, будучи интолерантным по отношению к ним, заболевает кататоническим ступором или гебефренической спутанностью, «которые через несколько недель совершенно независимо от лечения проходят и уступают место прежнему относительно здоровому состоянию». Это мнение осложняет вопрос о так наз. схизофренной реакции, и таким образом приходится различать четыре значения этого слова: 1) схизофрения как реакция (см. ниже); 2) реакция острого схизофреника на внешнее событие, напр, ухудшение легкого схизофренического возбуждения или спутанности вследствие участия в войне или же также ухудшение благодаря интеркурентной физической болезни (Курт Шнейдер—биологическая реакция);

3) реакций схизофреника, болезненный процесс которого затих, на внешнее событие; эта реакция кажется только потому симптоматически ненормальной, что реагирующий не здоровый, a «Verschrobener» в легком исходном состоянии: самый факт реакции не является ненормальным;

4) реакция больного на внешнее событие в том смысле, что этим переживанием провоцируется новый схизофренический (кататонический) сдвиг, протекающий затем по собственным законам (теория Г. Майера, отчасти также Майер-Гросса 1922 г.; взгляды Поппер-Кана невидимому не вполне с этим совпадают).

Понятие реакции у Поппера неясно; Берце также не уверен, что понимает его совсем правильно. Также малопонятен Кан. Благодаря действию тех или иных факторов среды на генотип должно приходить в движение колесо схизофрении (?). Или больной имеет свою схизофрению, и тогда речь идет просто о провокации и не представляет интереса; или же больной реагирует схизофренией на внешнее раздражение; только тогда выражение «схизофрения как реакция» получает смысл. Выражения, как «условный» схизоформный способ реагирования (Кан), по-моему только запутывают сущность дела.

Первое из этих четырех мнений защищается в последнее время главным образом Бумке: схизофрения является экзогенным заболеванием. Эта формулировка дает повод к неправильным толкованиям. Употребляя слова «эндогенный» и «экзогенный», можно под этим разуметь изнутри и извне, в отношении к мозгу или прочему телу. С другой стороны, можно под этим понимать предрасположение или приобретенное расстройство. В связи с бонгёферовской экзогенной реакцией не выработалось единой терминологии (см. Бумке, учебник Якоби-Колле). Следовало бы рекомендовать под эндогенным понимать все то, что развивается из внутренних условий. Имеет ли это когда-либо место? Широко распространенное мнение юристов, что при взаимодействии многих причин каждая из них необходима для действия и равноценна другим, не разделяется в общем биологами. Если речь идет о заболевании с предуготовленным предрасположением, которое вспыхивает активно в ответ на различные внешние поводы, то главное значение будет придано предрасположению, тем более что известны отдельные случаи, при которых действие внешних раздражителей весьма незначительно.

Достойно однако внимания следующее мнение: «Жизнь живых существ не может сама по себе так сказать, только по собственному побуждению перейти к ненормальному. Поэтому при каждой ненормальности, будь она очень глубокой и внутренне обоснованной, должно что-то присоединиться, нечто чуждое жизни, вследствие чего эта ненормальность возникла» (Бартельс, 1829 г.).

Если с этим согласиться, то тогда под эндогенным нужно понимать все проистекающее преимущественно из внутреннего предрасположения (Anlage), под экзогенным—все, что можно главным образом свести к внешним влияниям. Эта формулировка совпадала бы с таковой Бумке (учебник 1924 г.). Но если Бумке идет дальше и говорит, что эндогенное совпадает точно так же с функциональным, как экзогенное с органическим, то не каждый присоединится безоговорочно к этому мнению. Если верно, что глиома может возникнуть из разрушенного зачатка, то это нечто эндогенное и органическое. Часто наблюдаемая напр, на войне общая повышенная чувствительность, причиной которой являются длительное недосыпание, отсутствие покоя, бесконечные телефоны и к тому же понос или что-либо другое, должна быть названа экзогенной и функциональной.

Если таким образом Бумке считает схизофрению экзогенной (органической) формой реакции, то он разумеет под этим заболеванием грубое вмешательство в мозговую деятельность (гетерономное расстройство Клейста, не базирующееся или несущественно базирующееся на предрасположении). Правда употребляемый термин «реакция» имеет здесь двойной смысл. Если травмой раскалывается череп человека, то эта трещина обычно не называется реакцией. «Грубое вмешательство в мозговую деятельность» не является таким образом реакцией. Однако помимо этих терминологических трудностей отношение Бумке к проблеме схизофрении совершенно ясно. Схизофренные симптомы являются общими формами реакции, которыми мозг отвечает на различные вредности. В новом же, третьем издании (1929 г.) Бумке высказывает другие взгляды. Отдельные схизофренные со стояния могли бы быть причислены к общим формам реакций, которые мозг держит наготове для различных вредностей. Относительно более узкой группы Бумке думает однако, что она является благодаря ее унаследованности настоящей нозологической единицей. Правда эта схизофрения в узком смысле вспыхивает совершенно самостоятельно, аутохтонно, только в некоторых случаях, в других же должна присоединиться другая вредность, напр, инфекция как провоцирующий фактор, в третьих наконец должен начаться психоз другой этиологии, чтобы выявились схизофренное предрасположение и его симптомы.

Из всего содержания этого тома должно было бы ясно следовать, что прежнее мнение Бумке не разделяется авторами. Представленная здесь концепция в основном гласит: схизофрения есть эндогенное (anlagemassige) заболевание мозга, при котором остается открытым вопрос, является ли первичная причина энцефалогенной или неэнцефалогенной (соматогенной).

При этом можно было бы, согласуясь с учением о синдромах Гохе (общие, предуготовленные соединения симптомов), сказать так: эти синдромы могут быть выявлены различными внешними поводами, а также внутренней причиной специфического схизофренного процесса.

Бумке еще радикальнее отгораживается от крепелиновских концепций, когда он высказывается против общей догмы, что единство психических заболеваний определяется течением и исходом. В противоположность этому наша концепция придерживается понятия о болезненных единицах. Группа исследователей, в особенности близко стоящих к фрейдовскому психоанализу, не верит вообще в органический (физический) схизофренический процесс, а смотрит на схизофренические симптомы как на психопатические симптомы, напр, как на так наз. невроз. Тот взгляд, который Юнг, Блейлер, Гросс ввели в теорию, а именно что больной убегает в аутизм, чтобы остаться наедине со своим бредом, что он убегает в бредовые идеи, чтобы уйти от злосчастного реального мира в чудесный мир фантазий, применяется некоторыми авторами ко всей схизофрении. Другими словами схизофрения—это психогенное заболевание. Приверженцы этого мнения пытаются таким образом все заболевание, со всеми его симптомами вывести из понятных связей. Так как прямым путем сделать это невозможно, то на сцену выводится вся большая аппаратура фрейдовского искусства толкования. Данные часто настолько напоминают, конечно в модном изложении, романтическую психологию Гейнрота, что приходится признать, что в этом отношении протекшие 100 лет не продвинули нас вперед. Но даже и те психиатры, которые признают органическую натуру основой болезни и только в отдельных симптомах стремятся найти символику, действуют совершенно в духе фрейдовской установки; углубляться в это—означало бы развернуть критику фрейдовской магии. Только чтобы пояснить эту точку зрения, приведу несколько примеров: напр, сексуальные галюцинации указывают на любовные желания, комплксом онанизма объясняются не только бесстыдное содержание голосов, но и сами галюцинации как таковые; возглас больного о том, что он—Ирод, означает проецируемое во вне самообвинение в инцестуозных фантазиях.

Уже в главе «Психопатология» приводятся разнообразные толкования авторов, в частности толкования бреда. Приведем здесь еще пример: при схизофреническом бреде ревности больной плохо обращается со своей женой. Этот факт может быть объяснен двояким образом. Приверженец органической теории скажет, что у больного возник бред как первичный непонятный симптом его схизофрении. То, что этот бред приобретает как раз содержание ревности, могло бы корениться в том, что в характере больного имеется предрасположение к ревности и что бредовая функция охватывается этим предрасположением. Правильнее пожалуй, если эта ревность не была действительно обнаружена перед началом болезненного процесса, воздержаться от признания этого предрасположения и признаться в невозможности понятного объяснения возникновения бредового содержания, как и «при бреде преследования», «осчастливения всего мира». Имеется у больного бред ревности,—из него вторично понятно проистекает плохое обращение с женой, точно так же как галюцинант громко ругается в ответ на ругающие голоса. «Психик» (пользуясь обозначением из первой половины прошлого столетия) считает первичным потребность больного унизить свою жену—это очевидно, так как он ведь с ней плохо обращается. Из этой потребности вытекает бред, что она ему неверна. Так как больной в реальной жизни не находит достаточного основания для плохого обращения с женой, но так как он все-таки хочет с ней плохо обращаться, то он должен себе создать бред, который даст ему достаточную мотивировку для истязаний. Все изложенное по поводу бреда подходит ко всей симптоматике. Так Мак-Дугалл говорит: схизофрения есть расстройство, возникающее вследствие вытеснения или по крайней мере связанное с вытеснением. Точно так же как 100 лет назад психики и соматики ломали копья друг против друга, так же поступают противники и сейчас. Соматики ограничиваются тем, что они действительно находят. В границах применения к симптоматике понятий «первично» и «вторично» они пытаются понять симптомы статически и генетически; если же это не удается, объяснить их причину. Так наз. феноменологическому направлению бросают упрек в том, что оно слишком рано останавливается, что оно ограничивается простым описанием. Это неправильно: уже Ясперс в своей психопатологии противопоставляет статическое понимание генетическому. Один упрек по отношению к этим исследователям имеет основание; они не пытаются выдумывать с целью понимания функциональных симптомов, влечения, склонности, потребности больных. Болезненные основные функции являются органическими и причинно обоснованы; их содержание является понятным только из характера и судьбы. Психикам должен быть брошен упрек, что они— поэты и конструируют психически-понятную общую связь всех симптомов, которая несмотря на чрезвычайный блеск не может быть ни в одном пункте доказанной. Некоторые авторы, в частности Отто Кант, недавно проповедовали это направление: описывают поддающиеся вчувствованию взаимосвязи, которые в том же виде могли быть и у Иделера. Теоретические возможности возникновения схизофрении еще раз здесь приводятся вкратце:

I. Эндогенный специфический телесный яд:

а) реакция нормального мозга на этот яд,

б) реакция в общем ослабленного мозга на этот яд,

в) реакция гередодегенерированного мозга на этот яд.

II. Различные эндогенные яды, вызывающие в специфически дегенерированном мозгу схизофренный симптомокомплекс.

III. Специфическое заболевание мозга:

а) наследственное,

б) на основе предрасположения, но не на следственное IV. Психогенное заболевание:

а) со специфическим предрасположением—экзогенно плюс эндогенно,

б) без такового—экзогенно.

Эту схему можно еще упростить так:

1. Экзогенно (реактивно).

А. Соматогенно.

Б. Психогенно.

2. Эндогенно (идиопатически).

А. Энцефалогенно.

Б. Неэнцефалогенно.

Симптоматические психозы Бонгефера являются таким образом соматогенно-экзогенными. Когда Шпехт высказывался против применения категорий «экзогенный» и «эндогенный», то он делал это главным образом на том основании, что они симптоматически неотделимы друг от друга. Однако смешение друг с другом анализов реальности и анализов, обусловленных точкой зрения, всегда давало повод к большим недоразумениям. Если внешняя причина только тогда вызывает ненормальную психическую реакцию, когда мозг в силу предрасположения, т. е. эндогенно, ненормален, то тогда именно выступают, как это часто бывает, реальные эндогенные неэкзогенные причины или условия в совокупности. Если борьба мнений, связанная с именами Бонгефера—Шпехта, вращалась вокруг того, можно ли реально по определенному комплексу симптомов различать экзогенные расстройства от эндогенных, то исход этого спора ничего не меняет в вопросе признания определенных точек зрения (1913 г.). Основная концепция, лежащая в основе этой книги, гласит: схизофрения является эндогенным и органическим заболеванием, причем вопрос об энцефалогенности остается открытым.

Первоначальное сопротивление Крепелина признанию кальбаумовской кататонии базировалось между прочим на том, что кататонически-моторные расстройства бывают и при несхизофренических заболеваниях. Ни кататонический, ни другой какой-нибудь физический или психический отдельный симптом не казались патогностическими; решающими являлись общее течение и исход. Все же некоторые симптомы и их совокупность так регулярно встречаются при схизофрении, что за ними оставляли обозначения «схизофренное» и помимо схизофрении; и говорили таким образом о схизофренном симптомокомплексе при параличе (и др.). Отсюда последовательно явилась формулировка относительно оригинарной и симптоматической схизофрении, подобно тому как при эпилепсии научились различать оригинарную (идиопатическую, генуинную, эсенциальную эпилепсию) от симптоматических форм. Если кто-либо будет развивать эту мысль дальше и придет к заключению, что схизофрении как заболевание sui generis не существует, а имеются только симптомокомплексы, то логически с этим приходится согласиться, конечно с ограничением, что известны многочисленные случаи (как и при эпилепсии), при которых не удается пока выяснить, выражением чего именно является данное сочетание симптомов. Безусловно имеет право на существование предположение, что через несколько десятков лет генуинная эпилепсия совершенно растворится в симптоматических формах, однако пока мы принуждены твердо держаться за существование остатка генуинной эпилепсии, так же как мы до сих пор еще твердо должны держаться за частые идиопатические схизофрении наряду с редкими симптоматическими. Схизофренные картины описывались при мозговом артериосклерозе, параличе, сифилисе мозга, алкогольном корсаковском психозе, эпилепсии, энцефалите (Вильманс—Ранке, Груле—Ранке, Шредер и ряд др.). В сделанном в 1922 г. Вильмансом сообщении до сих пор пока ничего не изменилось. Однако мнения авторов относительно признания симптоматической схизофрении как по сути, так и по методическим основаниям весьма различны. Напр. Зеелерт (1929 г.) высказывается против; Берне обращает внимание на то, что, исходя из общих теоретических исходных точек зрения отдельных авторов, эсенциальная схизофрения также «вероятно» является симптоматической. Формулируем еще раз возможно яснее.

По состоянию наших знаний на сегодняшний день мы называем идиопатической, эсенциальной схизофренией ту большую группу случаев, при которых не удается открыть другого физического заболевания; симптоматическим называется тот схизофренный симптомокомплекс, который обнаруживается при другом известном заболевании.

Недовольство современной научной мысли тем, что различные между собой течения и исходы покрываются общим обозначением «схизофрения», приводит часто к жалобе: схизофрения—это не однородное заболевание, а группа заболеваний. Этот скепсис многозначителен. По вышеизложенным теориям относительно этиологии можно думать, что действуют разные причины или одинаковые причины продуцируют разные симптомы под влиянием разных условий конституции, или что внешние факторы различно преображают течение болезни. Так как психология заболевания повидимому сейчас тщательно изучена, так как мало надежды получить новое объяснение со стороны конституциологии, то скорее всего свет на этот вопрос прольет открытие новых физических симптомов.