Мы напомним читателю, что намерены сделать краткий очерк жизни императора Петра I, ибо многие и очень многие проявления этого человека скорее будут приличны и свойственны жизни чернорабочего или простого крестьянина, нежели царю, весьма многого недостает такого, что мы привыкли видеть у царей и приписывать их положению, и только величие духа, грандиозность и мощность интеллигентной силы, абсолютное самоотрицание и самоотвержение для идеи и самое величие идеи представляют в нем царя по духу, по мощи, по беспредельности замысла и неукротимости выполнения, и не только царя, но даже царя царей. Если бы мы на минуту забыли о том, что Петр Великий, по рождению, был царского рода, законами государства был призван и принужден царствовать, и рассматривали его деяния in abstracto, только как психологические проявления, как элементы проявления духа, то по одному этому величию духа мы должны были бы сказать — это натура, приличествующая только царю, ибо сама природа создала его царить над всеми, все превосходить, всем повелевать.

Если бы на свете до сих пор не было царей и волею судеб таковых нужно было бы создать, а для этого требовался бы идеал царя и его нужно было бы нарисовать умом и фантазией, то высшего, чистейшего, лучшего и достойнейшего идеала царя было бы трудно, и я даже думаю, невозможно нарисовать, как царь Петр. Говорят, в Петре были тоже и недостатки, не приличествующие царю. Напротив. Природа была необыкновенно права и справедлива, создавая царя такого, каким он должен быть по своему положению, снабдила его и недостатками и даже болезнями, дабы он не зазнавался и всегда памятовал, что как он ни велик и как он ни выше других, а он все-таки человек и не забывал бы этого. И Петр это сознавал и постоянно об этом памятовал… Различают аристократию рода и аристократию ума. Царь Петр был царем и по роду и по уму. Сочетание исключительно редкое. Это был гений, и гений первейшей величины.

Сделаем еще одно общее замечание. Изучая психологию людей и великих людей, мы не можем не видеть одного общего явления. Чем высшими умственными способностями награжден от природы человек, чем он больше возвышается количественно и качественно по своему материальному и функциональному, мозговому и душевному богатству над остальной массой людей настоящего, прошедшего и будущего, тем шире, мощнее, возвышеннее и необъятнее его идеалы. Они не только вмещают в себе все прошлое и настоящее, но предусматривают и будущее на много-много вперед, и тем дальше предусматривают то будущее как естественный логический вывод из настоящего и прошлого, чем обширнее и мощнее их дарования. Дар предвидения и даже ясновидения есть способность человеческого духа, а не игра природы, только этот дар стоит в прямо пропорциональном отношении с гением человека. Или иначе, гений человека может обладать и даром предвидения и даром ясновидения.

Что для данного лица ясно, светло и понятно, то часто, часто современникам темно, неясно и непонятно. Проходят годы, десятки и сотни лет, когда потомки начинают уразумевать планы, идеалы и деяния гения. Разве не лучшим тому доказательством служит Петр Великий!..

Несомненно, что цивилизованнейшая страна в мире — это Англия. Ее спекулятивный гений, быть может, не симпатичен, но тем не менее он необыкновенно прогрессивен и неотразим. Если мы посмотрим со стороны на идеалы жизни Петра, то в этом одном человеке совмещались все эти спекулятивные идеалы, которые только ныне приводятся в исполнение и проводятся в жизни всей страной — Англией. Поживем еще, или, точнее, поживут наши потомки и, быть может, некоторые из идеалов Петра тогда только станут ясными, как некоторые выясняются нам, его потомкам, спустя две сотни лет.

Дополнение к общему положению: и чем возвышеннее и необъятнее идеалы гения, тем больше он отдается выполнению этих идеалов и отрешается от самого себя. Такой человек для себя как бы не существует. Всю жизнь он отдает выполнению идеала. Для такого лица нет ни личных удовольствий, ни личных радостей, ни личных печалей… Они живут своим идеальным миром и для него. Вся их личная жизнь служит только выполнению их идеальной программы и сумма энергии в проявлении программы прямо пропорциональна самому идеалу. Вот почему эти люди необыкновенно, сверхъестественно деятельны, энергичны и неутомимы. Им нужно иметь не одного, а многих помощников, да и те выбиваются из сил, ибо обыкновенные люди не могут тягаться с этими выборными природы.

Император Петр был сын царя Алексея Михайловича и царицы Натальи Кирилловны, из рода Нарышкиных. Собственно говоря, он не был сын Алексея, и тем менее Натальи. Ни в роду Романовых, ни в роду Нарышкиных мы не видели никого подобного по его духовной мощи… Царь Алексей был самый обыкновенный русский человек того времени. Точно так же и царица Наталия была обычная обитательница терема… Ни тому, ни другому Петр не был подобен. Петр был самородок. И уж во всяком случае не сын Наталии.

Замечали, что иногда в семье гениальных людей родятся гениальные сестры и очень часто братья идиоты и тупоумные… В семье Петра София, несомненно, являлась гениальной женщиной и, если бы она не столкнулась с Петром, то, безусловно, доказала бы это на деле. Если она как бы взяла под свою защиту силу старой Руси — стрельцов, то это было следствием необходимости. Ее расправа со старообрядцами, однако, показала, что эта сила есть ее орудие, которое она держит, как хочет, и повелевает по своему уму-разуму.

Ее реакционное исповедание политической веры было противовесом Петру и основа, которою она пользовалась. Это была фальшивая точка зрения, но вынужденная. Раз Петр был одно, София — другое. Две силы в одном теле не могли сосуществовать, и слабейшая должна была уступить сильнейшей. Первая стушевалась. Но она не была элемент реакционный. Напротив, и она была элемент прогрессивный, только действовавший отчасти реакционно в силу положения дела.

София была сестра Петра, но она была сестра Петра от другой матери, из рода Милославских. Следовательно, порождение гения принадлежит роду Романовых, но не родам Милославских и Нарышкиных. Рядом с этими двумя гениальными людьми в том же семействе существуют братья, малые умом, и сестры, ничего особенного не представляющие.

Существует предположение, что каждая семья имеет определенный душевный баланс и если в каком-либо поколении этот баланс нарушается, то он возмещается как на счет современных членов семьи, так и на счет будущих. Да, Петру было дано слишком много, немало дано было и Софии… Диво ли, что их братья представляли минус, но и этого минуса было мало для восполнения баланса: сыновья Петра служили пополнением этого минуса…

Петр в детском возрасте был мальчиком крепким, рослым и красивым. Он обладал крайне восприимчивым умом, необыкновенной энергией и бойкостью, а иногда проявлял и вспышки гнева и раздражительности. Он хотел все делать по-своему, если он был убежден, что это было верно, и в последних случаях не терпел возражений. Ужасные и безобразные стрелецкие сцены произвели свое воздействие на организм мальчика, но не такое, как обычно бывает. Они у Петра вызвали нервную болезнь. Но можно было бы думать, что зверства стрельцов, убийства и издевательства над близкими родными царя, на его же глазах, вызовут у Петра чувство ненависти к стрельцам и мести. Нет. Петр не любил стрельцов. Он к ним относился враждебно. Он их уничтожил и самое имя стрельца стер с лица земли. Но не в отместку за убийство родных, не за покушение на его жизнь, не за восстания против него, царя Петра, в пользу управительницы Софии. Он их не любил, он имел к ним отвращение, он их возненавидел и уничтожил как реакционную силу, противодействующую созиданию того идеала России, который носился сначала в юной, а затем в умудренной голове Петра. Если бы после устранения Софии стрельцы прониклись идеей Петра, изучили бы все военные приемы, вели себя как отборное войско Петра, прониклись его идеей царства, шли бы в бой, как все прочие войска, то можно быть вполне уверенным, что Петр решительно ничего не имел бы против стрельцов и любил бы их, как и всех остальных своих сподвижников. И в этом деле, как во всем остальном, Петр мало отдавался себе, как человеку, и всецело принадлежал царству. Поистине он мог бы сказать: «царство — это я», но только иначе: «я — это царство», ибо он жил только царством и для царства.

Вот почему в его душе на первом плане было все то, что касается его идеи о царстве, и где-то далеко-далеко и в маленьком углушке то, что касалось Романовых, Нарышкиных и т. д.

К учению он был очень способен. Приставленный к нему Зотов очень скоро прошел всю лучшую мудрость и часто становился в тупик пред требованием мальчика. Судьбе угодно было поселить семью Петра в Преображенском. Заброшенный и оставленный на произвол самому себе, Петр воспользовался вольною волюшкой и очень часто посещал соседнюю немецкую слободу. Туда его привлекал особый жизненный склад, особые нравы, обычаи и мысли. Это не была та немецкая колония, каких мы теперь видим сотни на юге России, с тупыми, крайне ограниченными и неподвижными умами. Это все были авантюристы, выходцы, искатели приключений, недовольные домашним очагом и ищущие чего-то лучшего. Эти люди были с образованием, знанием, мыслями и свободными убеждениями. В эту-то среду попал юный царь. Он ознакомился с этими людьми, встречался с ними, слушал их рассказы, поучался ими и научался очень многому иному, чем то, что он видел вокруг себя. Он увидел и узнал иное государство, чем то, которое принадлежало ему. И это первое он считал лучшим, чем второе.

Как всякий мальчик, и Петр прежде всего увлекался военным элементом. Он заводил игру в солдаты и старался создать свой полк. Но уже в этом деле усматривается нечто отличное от того, что бывает в жизни обыденной. Если мы представим себе на месте Петра обычного нашего барчонка времен крепостного права, то прежде всего этот барчонок в своем потешном войске был бы генерал, и притом генерал абсолютный и самодержавный, обладающий властью жизни и смерти над этими Ваньками, Гришками, Фильками и т. д. Вся эта игра делалась бы для наслаждения Петрушки и только для него одного. Кольми паче того же должно было бы ожидать от Петра — царя, который играл своими потешными, а по миновании надобности одни пошли бы на кухню, другие в конюшню и т. д.

Иное мы видим в юном царе — Петре. Он создает войско не для своей забавы. Или, точнее, он видел эту забаву не в самой игре в войско, а в военном успехе этого войска. Не власть, не управления этим войском ищет царь, а обучения его в том духе и по тому образу, о каком ему говорили на немецкой слободе. Сам Петр вовсе не представитель этой потешной армии, — он чернорабочий, такой же, как и все, он просто-напросто — барабанщик. Его нравственное удовлетворение в этом деле заключается не в проявлении власти и управления, а в созидании нового, отличного от прошлого, — бесформенного, нестройного, негодного, — а стройного, упорядоченного и потому мощного. Такая идеальность даже в игре и забаве резко отличает этого мальчика от остальных заурядных. В своей забаве он бессознательно забывает о себе и бессознательно же всею энергией своего духа служит к выполнению идеи. А когда потешные стали подрастать, когда маленькие стали делаться большими, он из них составляет потешные полки, причем сам опять-таки не на первом месте, а наравне с другими служит рядовым и несет всю рядовую службу наравне с товарищами, не исключая стояния на часах, пищи, одежды и проч. Не есть ли и здесь бессознательное, но фактическое преобладание и господство идеи и духа перед обычными самолюбием и мелочностью. Прошло немало времени, и Петр создал два полка образцовых, несокрушимых, не имеющих в России ничего себе подобного и потому непобедимых. Разве этого мало?..

А вот опять у царя Петра заводится новая прихоть — морская забава. Увидал он ботик. Захотел посмотреть, как он ходит на парусах против ветра. А засим понемногу строить яхты, галеры, корабли и на озерах и на морях, и чем дальше, тем все больше… Это что же? Опять забава? Да, но опять забава идеальная. Он слыхал, что во всех сильных странах есть флот. Этот флот ведет торговлю, дает богатство стране, дает возможность создать большую и сильную армию. Дает стране силу, мощь и влияние… И в этом создаваемом Петром флоте создавалась не забава для Петра личная, а безотлагательное осуществление идеи о возможности усилить и возвеличить Россию, для которой он должен жить и существовать. Еще меньше во всем этом деле видна личная прихоть Петра. Он проходит всю морскую службу от юнги и до высших чинов. Все лично изучает. Все лично знает, чтобы впоследствии уметь повелевать.

Этими двумя примерами мы хотели показать, что душевный строй Петра был несколько иной, чем у остальных людей: в нем преобладала бессознательно идейность в руководстве действиями и поступками над личным эгоизмом и личным тяготением.

Петр Великий был высокого роста, прекрасно, пропорционально сложен, глаза черные, глубокие, взор быстрый, орлиный, лицо смуглое, с живыми отпечатками душевных движений; по временам в его лице наблюдался тик, то же бывало и в руке. При возбуждении появлялось трясение головою. Волосы были черные, вьющиеся, небрежно заброшенные за уши, небольшие усы придавали воинственный вид. Голос у Петра был чистый, ясный и громкий. Речь слышная, порывистая; походка скорая и энергичная, осанка величественная. Царь в общем был в веселом настроении, но по временам на него нападали приступы гнева, и несчастен был тот, над кем этот гнев разражался. Иногда под влиянием раздражения Петр впадал в ярость, которая в иных случаях разражалась приступами судорог. Петр обладал необыкновенною физическою силою, разогнуть подкову или свернуть в трубку серебряную тарелку ему ничего не стоило.

Петр обладал необыкновенною пытливостью ко всему окружающему. Все его интересовало, все он изучал и все познавал. Каждый из нас может обладать прекрасными способностями и, при усилии, может овладеть теми или другими знаниями, быть оригинальным в них, вносить свою окраску, свою инициативу и свои изменения. Петр изучал все, усваивал все и всюду вносил свой личный взгляд и свой личный отпечаток. Петр знал военное искусство, морскую службу, кораблестроение, артиллерийское искусство, приготовление пороха, бомб, гранат, сапер-— 368 —

ное дело, провиантскую часть, все ремесла, математику, химию, зубоврачевание, фабричное дело, горное дело, шелководство, бальнеотерапию… Чего он не знал? Многое из всего этого он знал в совершенстве. Мы можем удивляться силе, мощи и всеохватности его познавательной способности. Но этого мало. Он не только это знал, но он умел своими знаниями пользоваться. Его рассудительная способность превзошла все вообразимое и допустимое. Умственный гигантизм царя выражается именно в том, что он один знал столько, сколько могли знать только десять людей. Его познания стояли выше всего доступного человеку и с этой точки зрения делали его колоссом ума, познания, мышления и творчества. Каждый государь в течение своей жизни может совершить множество государственных дел, реформ, изменений и т. д. Еще недавно Германия восстала на неожидаемую высоту в царствование Вильгельма. Но у Вильгельма были Бисмарк, Мольтке и др. Заслуга этого владыки состояла в уменьи выбрать людей. Петр воссоздал новое государство от верху до низу и географически, и административно, и политически. И сделал он это один. Правда, у него тоже были помощники. Он тоже обладал даром избирать и угадывать людей. Но никто из этих людей не был достоин развязать ему ремень сапога. Если Петр человек, то все его помощники были людишки. Не он пользовался их проектами, а он давал им приказания, а они исполняли. Все государственные перевороты, все реформы, все изменения шли от самого царя. Всякое дело он изучал до мелочей, давал ему распорядок и направление, а помощники исполняли то, что он им приказывал. Царь был все, его приближенные только лишь слуги и исполнители. Да и исполнители и не всегда верные, и не всегда точные, и не всегда умелые. Сколько раз их спина знакомилась с дубинкой Петра…

Умственная всеобъемлемость, широта знания, уменье пользования и практичность применения в Петре превосходят все, доступное нашему пониманию. Он в себе совмещал и Государственный Совет, и Сенат, и Синод, и все министерства, и медицину, и военное дело, и морское дело, и губернское правление, и суд, и волостное управление… Для того чтобы изобразить все величие его ума, пришлось бы повторить все сказанное о его царствовании, где также перечислены далеко не все его деяния. Его ничто не изумляло, его ничто не останавливало. Он на все был готов, и всегда он действовал с ясно поставленною целью, причем предела его стремлений не предвиделось. В детстве он заводит потешных, из этих потешных разрастаются полки, из полков армия… Из ботика создаются кораблики, из корабликов и озер — флот и моря. Он чувствует преимущество образования в Европе и оставляет свой трон, спешит за пределы России, хочет познакомиться с Европой в ней самой. Его стремлениям и побуждениям нет предела. Возвратившись из Европы, он прорубает окно в Европу на Балтийском море, охватывает Каспийское море и забирается в Азию, становится ногою на Азовском и стремится к Черному морям. Он посылает корабли в Индию, исследует пролив между Азиею и Америкою, стремится поднять торговлю России для сбыта в Азию, желает европейскую торговлю пустить через Россию. Он вводит в России науку, желая сделать Россию славною и в этом отношении.

Обширность его взглядов тесно связана с быстротой и энергией выполнения. Это доказывают его войны, его путешествия и его предприятия.

Петр был человек религиозный, но не ханжа. Он бывал в церкви, часто читал апостола и пел вместе с певчими. Вместе с этим он был веротерпим, дозволив свободу исповедания веры иностранной в России и к старообрядцам относился в духе христианской религии.

Любовь к родителям у него существовала. Правда, от отца он остался слишком мал, к матери же питал любовь и уважение, хотя дело у него стояло на первом плане, а любовь к матери на втором не потому, чтобы он мать любил меньше, чем дело, но потому, что он делом увлекался всей душой. К братьям он относился сердечно, хотя между ними стояла слишком большая разница во взглядах и убеждениях. Мы не станем говорить о любви к сестрам от другого брака. Ее не могло быть в силу политических условий существования. От родных сестер он также очень был далек, в силу слишком большой разницы убеждений. Первый раз он был женат 17 лет. Едва ли у него существовала любовь к первой супруге. Его скорее женили, нежели он женился. Еще более стала отстранять их друг от друга разница в убеждениях. К другим женщинам он относился очень индифферентно и хладнокровно. Есть основание думать, что он относился неравнодушно к Монс, но эта любовь имела скорее животный характер. Более любовно он относился к Екатерине, быть может, потому, что она его понимала, разделяла его убеждения и была не только женою, но и другом. Об отношении к сыну своему, царевичу Алексею, мы уже говорили. В лице своего сына он встретил врага его идеалу и его созданию, поэтому едва ли можно говорить много о любви к нему. Прочих своих детей он любил.

Но должно оговориться, что у таких людей, как Петр, любовь к родителям, жене и детям стоит всегда ниже, чем у обычных людей.

Петр не имел друзей. Он любил своих приближенных, любил тем большею любовью, чем больше они его понимали, но особенно исключительной дружбой он никого не отличал, ибо не имел никого равных себе. Он любил Гордона, Лефорта, Меньшикова и многих, многих других, но любил любовью не равного к равному, а любовно, со снисходительностью. Друзей у Петра не было и не могло быть, ибо равных ему не было никого.

Петр был очень самолюбив, но не личным самолюбием, а самолюбием России. Он требовал почтения и уважения к русскому посольству в заграничных странах, и когда в Вене придворные слуги захотели стеснить русское посольство, то Петр заявил, что он соглашается на тот или другой прием, но вместе с сим объявляет, что и императорских послов в Москве примут таким же образом; для себя же лично никогда ничего не хотел и очень не любил этикета. Его путешествие за границу вполне рисует его характер в данном направлении.

Жизнь Петра протекала в непрерывном труде. Его отдых состоял только в смене занятий. Не говоря о бесчисленных путешествиях и походах, где все время отдавалось труду, он и дома не менее был занят. Вставал он в 3 часа утра и час читал книги и газеты. В 4 часа, выпивши рюмку водки, надевал летом свой серый казакин или поношенный мундир, и, в цветных чулках, с кортиком на боку, с дубинкой в руке, в простой шляпе или картузе, а зимою в шапке из серых мерлушек, в казакине на меху и в длинных сапогах, отправлялся пешком или летом в крашеной одноколке либо в лодке, а зимою в пошевнях, запряженных в одну лошадь, в Адмиралтейство и на постройки. В 6 часов утра он был уже в Сенате.

В Сенате и коллегиях Петр оставался до 11 часов. Здесь же или в австерии Петр выпивал рюмку водки и заедал ее кренделем. До 12 часов он принимал посетителей, после чего садился обедать. В обеде участвовала семья и 2—3 гостя. Петру клали особый прибор и особую кружку. В его обед обыкновенно входили следующие блюда: щи, студень, ветчина, каша, жареная утка с груздями, пирог, кусок редьки или сыра, рюмка вина, кружка пива, квас и вода. Кушанья подавали горячие. За столом прислуживал денщик. Еда продолжалась не долго. После обеда Петр отдыхал час-два. Проснувшись, он принимался за дела. К нему являлись министры, генералы и сановники. День заканчивался чтением книг и газет, или черчением, или токарным станком. Перед ужином Петр просматривал свои заметки и отмечал, что из намеченного исполнено и что надлежит исполнить. После легкого ужина в 10 часов Петр ложился спать…

Костюм его никогда не менялся. Его роскошью было тонкое, голландского холста, белье. Любимое платье он носил до заплат. Императрица сама штопала ему чулки…

Вы думаете, что я, по ошибке, внес сюда жизнеописание какого-нибудь прапора?! — Нет, это жизнеописание Великого Петра, величайшего из монархов в мире…

Иногда он обедывал у своих любимцев, у купцов, даже у матросов, заезжая из Сената и коллегий. Длинных обедов он терпеть не мог, говоря, что они назначены для наказания важных людей.

Его занятия разнообразились до бесконечности.

В обращении он был необыкновенно прост и обходителен. Очень не любил продолжительных величаний. Всем говорил: братец, брат, дедушка, дядя, или по фамилии, или по отчеству. Уважая в себе человеческое достоинство, он стремился возбудить сознание его и у своих подданных, почему приказал в прошениях уничтожить уменьшительные и унизительные прозвища. Супругу свою называл всегда Катенькою.

Иногда Петр любил повеселиться в домашнем кругу или у кого другого запросто. Время проходило в разговорах, причем не забывались и чары зеленого вина. Петр одинаково обращался и с фельдмаршалом, и с корабельным мастером, так как все были без чинов.

На ассамблеях и вечерних собраниях принужденность не существовала. Каждый вел себя, как хотел.

Петр был одинаков для всех и всюду и не менял своей внешности ни дома, ни на представлении ко двору императора, ни при французском дворе. Простоту костюма и внешности он не считал недостатком.

Петр всегда был правдив и, в свою очередь, любил прямоту и правду. Он всегда отличал ложь и неискренность, и это нередко приводило его в ярость. А в таких приступах он не задумывался поднять шпагу и на царевну Софию, и на Лефорта, и на других. Очень часто Петр любил собственноручную расправу, и его дубинушка была знакома очень многим.

Царь был бесстрашен и свою жизнь не ценил ни во что. Он всегда был среди народа. Правда, в то время не было динамитчиков, но были Циглеры…

Под конец жизни у Петра стали появляться приступы тоски и задумчивости и из них вывести его могла только ласка Екатерины.

Совершенно не щадя жизни и здоровья, Петр расстроил его преждевременно и скончался 52 лет 7 месяцев и 20 дней. На престоле он пробыл 42 года 7 месяцев и 3 дня. Императором он царствовал около 4 лет.

Таков был Великий Петр.

Но где же царь Петр, где Петр человек? Жил ли он для себя? Жил ли он своею жизнью? От детства и до последнего момента его жизни мы не видели его личного существования. Он жил жизнью, славою, честью, силою и мощью России. Он жил только для России и Россиею. Как человек он жил только настолько, сколько нужно было для его существования. И это жил всемогущий и Великий Петр! Диво дивное…

Скажут, у Петра было некоторое ослабление чувства любви к родителям, семейной любви и любви к детям. Может быть. Но во имя ли эгоизма эти чувства были ослаблены?.. Нет, во имя беспредельного служения родине, заглушавшего и подавлявшего в нем все личное, все общечеловеческое. Петр жил бесплотною любовью к родине, к воссозданной им России. Что может быть больше и выше этого величия? Не на самом ли деле Петр был истинный отец отечества и великий человек!