Изучение аффективной патологии является одной из актуальнейших проблем современной психиатрии. Это связано с тем, что аффективные расстройства относятся к числу наиболее универсальных проявлений психической патологии и по своей распространенности уступают только астении (8). В последние десятилетия отмечается патоморфоз эндогенных заболеваний с уменьшением количества злокачественных форм и увеличением мягких вариантов развития болезни, в том числе малопрогредиентных форм течения шизофрении с преобладанием в клинической картине фазных аффективных расстройств. Указанная тенденция касается как больных зрелого, так и пубертатного возраста (5, 8, 16, 20). Большинство современных исследователей отмечают возрастное своеобразие детских и подростковых эндогенных депрессий, отличительная особенность которых заключается в выраженности вегетативных расстройств (13, 14, 19) и разнообразных нарушений поведения (4, 9), «маскирующих» собственно аффективную патологию. Нередко стертые депрессивные приступы выявляются только ретроспективно при развитии приступов психотического уровня. Между тем раннее распознавание депрессивных состояний необходимо для своевременного лечения заболевания и последующего назначения превентивной терапии. Еще менее изученными являются маниакальные расстройства, возникающие в детском и подростковом возрасте. В педопсихиатрической литературе маниакальные фазы обычно упоминаются вскользь как состояния, противоположные депрессивным приступам, и только единичные работы посвящены клинике и типологии маний при отдельных формах детских эндогенных психозов (2, 6). Значительные сложности вызывает нозологическая оценка фазных аффективных расстройств в детском и подростковом возрасте. По мнению ряда авторов (1, 3), отграничение маниакально-депрессивного психоза от циркулярной шизофрении в этом возрасте становится возможным только при длительном динамическом наблюдении. Многие исследователи (5, 10—12, 18) указывают на редкость возникновения МДП до 13-летнего возраста, казуистичность его в детском возрасте и частоту изменения первоначального диагноза маниакально-депрессивного психоза на диагноз циркулярной шизофрении при катамнестическом обследовании больных. Недостаточная разработанность вопросов клиники и типологии эндогенных аффективных расстройств в детском и подростковом возрасте, отсутствие четких диагностических и прогностических критериев при эндогенных психозах, манифестирующих аффективными приступами, требует дальнейшего углубленного изучения указанной патологии.
Настоящая работа, являющаяся частью исследования клиники и течения циклотимоподобной шизофрении пубертатного и препубертатного возраста, посвящена описанию особенностей депрессивных и гипоманиакальных состояний при этой форме шизофрении и попытке выделения их основных типов.
В работу вошли результаты наблюдения 51 больного (27 девочек, 24 мальчика) в возрасте 9—16 лет с установленным диагнозом шизофрении и преобладанием в клинической картине аффективных расстройств субпсихотического уровня. При отборе материала исключались случаи с тяжелыми депрессивными расстройствами (ажитированные и субступорозные депрессии), а также случаи, в которых аффективные расстройства сочетались с ониризмом, кататоническими явлениями или развернутым бредом (в том числе депрессивным). Обоснованием диагноза шизофрении служили признаки прогредиентности в виде удлинения, учащения и синдромального утяжеления приступов с присоединением шизоформной симптоматики, а также нарастание личностных изменений больного. У 18 больных (9 девочек, 9 мальчиков) отмечались только депрессивные приступы; у 33 больных (18 девочек, 15 мальчиков) выявлялась биполярность аффективных расстройств; монополярного маниакального течения у наших больных не наблюдалось. Всего проанализировано 130 депрессивных и 52 гипоманиакальных состояния. В возрасте 9—12 лет больные перенесли 47 депрессивных и 16 гипоманиакальных фаз, с 13 до 16 лет — 83 депрессивных и 36 маниакальных фаз. У 11 пациентов отмечались достаточно очерченные депрессивные приступы и в более раннем возрасте (4— 8 лет), описание которых ввиду их возрастного своеобразия выходит за рамки данной статьи. Фазных гипоманиакальных состояний до 9-летнего возраста в анализируемом клиническом материале не было выявлено.
Депрессивные циклотимоподобные состояния имели разнообразную продолжительность: от 1—2 дней до 3 лет, но преобладали затяжные депрессии (средняя длительность 6 месяцев, без заметных различий в препубертатном и пубертатном возрасте). Клиническая картина приступов характеризовалась стертостью клинической картины, вследствие незначительной глубины аффекта, незавершенности и рудиментарности акцессорной симптоматики. Следует отметить ряд принципиально общих черт пубертатных аффективных приступов: массивность соматовегетативных расстройств со склонностью больных к ипохондрической фиксации; повышенная рефлексия; малая доступность и некритичность обследуемых как в остром периоде, так и по его миновании; отсутствие или ограничение словесного отчета в своем самочувствии и настроении, что, в первую очередь, касалось аффекта тоски.
Особенностью изучаемых депрессий являлся своеобразный суточный ритм аффекта с двукратным ухудшением состояния на протяжении дня, проявлявшийся в разбитости, вялости, бездеятельности по утрам и появлении в вечернее время напряжения, тревоги, страха или раздражительности и злобности, нередко сопровождавшихся истероформными реакциями. Своеобразие депрессий заключалось в относительной редкости идей самообвинения при большой частоте идей обвинения с чувством неприязни к окружающим и ощущением их преднамеренно недоброжелательного отношения к себе. В большинстве случаев отмечалась направленность «указателя вины» вовне (15, 16). Отличительной чертой препубертатных и пубертатных депрессий циклотимического уровня являлась многогранность и нестабильность оттенка депрессивного аффекта с многократной сменой его на протяжении одного приступа. Так, у одного и того же подростка в зависимости от внешних обстоятельств (17) и времени суток преобладали то тревога и беспокойство, то апатия и безучастность, то угрюмое недовольство и раздражительность. Нередко отмечалось одновременное сосуществование различных депрессивных аффектов: тревоги и злобности, скуки и дисфории, апатии и страха. Лабильность и многомерность аффекта усложняли выделение основных типов депрессии. Однако на протяжении приступа обнаруживалось преобладание того или иного аффекта. Исходя из превалирующего аффективного компонента, выделено 5 типов циклотимоподобной депрессии.
При простой депрессии (27 приступов) клиническая картина имела некоторое сходство с тоскливой депрессией взрослых, однако больные крайне редко определяли свои переживания как чувство тоски. Чаще они говорили, что им «плохо», «скучно», «грустно». Иногда они связывали пониженное настроение с реальными неприятностями, но чаще не могли объяснить свое состояние «слезы сами текут», «хочется плакать просто так». Обращали на себя внимание печальное выражение лица, потухший взгляд. Выявлялась бедность мимики, замедленность походки, становилась вялой жестикуляция. Однако степень выраженности идеаторной и моторной заторможенности была незначительна. Несмотря на трудности в усвоении учебного материала, дети продолжали учиться, хотя дольше обычного готовили домашние задания. Отмечалась фиксация на печальных происшествиях прошлой жизни. Действительность воспринималась как цепь безрадостных событий. Окружающее казалось потускневшим. Даже приятные события не вызывали эмоционального отклика. Характерным было усиление сензитивности, стремление к ограничению контактов. Больные не осознавали болезненности своего состояния, редко жаловались, не искали помощи даже у родителей. Напротив, у них появлялась неприязнь к близким и обида на них, вытекающие из чувства ненужности родным, ощущения заброшенности, появлялась жалость к себе.
При тревожных депрессиях (33 приступа) отмечалось возникновение широкого диапазона переживаний от ощущения внутреннего дискомфорта, смутного беспокойства, которое больные характеризовали выражениями «неспокойно», «как-то не по себе», до отчетливой тревоги, ощущения «внутреннего напряжения», «внутренней дрожи». В большинстве случаев тревога была неопределенной, реже конкретизировалась беспричинным страхом за свое здоровье, жизнь или, нося оттенок транзитивизма, была направлена на жизнь и здоровье близких. Мимика выражала тревогу, беспокойное ожидание. Выявлялась неустойчивость внимания со склонностью к монотематичности ассоциаций. Мысли больных были постоянно обращены к предстоящим событиям, «надвигающимся трудностям», к будущему, которое представлялось безрадостным и сулило одни огорчения и неприятности. Отмечался страх несостоятельности в учебе и общественной работе. Больные ощущали себя неполноценными, корили за «неправильное поведение», «плохой характер». Зачастую общее беспокойство выражалось в стремлении любым образом изменить привычный уклад жизни. Подростки живо представляли себе, как хорошо сложилась бы их судьба в новых условиях и требовали от родных решительных поступков, ломающих жизнь семьи: переезд в другой город, смена квартиры, приобретение домашних животных и т. п. При этом идеаторное оживление контрастировало с замедленной моторикой, бездеятельностью самого больного, что придавало синдрому характер диссоциированности. В отдельные моменты глубина аффекта резко усиливалась, малоподвижность сменялась психомоторным возбуждением, возникали раптоидные состояния, которые имели отчетливую дисфорическую окраску с недовольством собой и окружающими, сопровождались демонстративностью поведения, стремлением поступить «назло», доставить неприятности близким.
Наиболее распространенными в анализируемом клиническом материале были дисфорические депрессии (52 приступа). Они характеризовались атипичным аффектом с превалированием хмурого настроения и оттенком угрюмого недовольства. Моторный и идеаторный компоненты депрессии были слабо выражены. Больные были подавлены, мрачны, испытывали мучительную раздражительность, доходящую временами до злобности. Нередко они заявляли: «все бурлит внутри, всех ненавижу», «хочется бить, ломать» или жаловались: «я так раздражен, что все тело гудит — будто на вибраторе стою». Любое событие, каждый поступок окружающих получал у них отрицательную оценку. Одинокие и недоброжелательные, они находились в оппозиции к окружающей действительности.
Адинамические депрессии (28 приступов) были наиболее атипичны и выражались в снижении побуждений, вялости, безразличии, при отсутствии насыщенного депрессивного аффекта («обезглавленная депрессия», «депрессия без депрессии»). Больные становились бездеятельными, малоподвижными без моторной заторможенности. В одних случаях они бесцельно проводили время в уединении, в других — примыкали к асоциальным группам подростков, поддерживая с ними формальные контакты. Свое состояние они расценивали как «внутреннюю расслабленность», «лень», «распущенность». Отмечалось исчезновение былых интересов, охлаждение к друзьям и родным, при отсутствии компонента болезненности утраты чувств. В случае постоянной стимуляции со стороны взрослых больные продолжали учебу, хотя продуктивность их значительно снижалась.
Астенические депрессии (7 приступов) определялись быстрой утомляемостью, истощаемостью и раздражительной слабостью. Дети жаловались на разбитость и давящие головные боли во второй половине дня. Отмечалась непереносимость громких звуков, яркого света. На протяжении суток наблюдались частые колебания аффекта от раздражительности до вялости и слезливости. Выявлялись трудности сосредоточения, включения в работу и нерезкое снижение продуктивности. Эти состояния имели четкую очерченность во времени, возникали в весеннее, а чаще, в осеннее время.
Оценка их как депрессивных основывалась на отсутствии реальных причин для возникновения истинного астенического состояния, сезонности, своеобразной циркадности, а также появлении через некоторое время приступов с отчетливым депрессивным аффектом.
Депрессии всех типов, кроме астенического, сопровождались суицидальными тенденциями. При простом, тревожном, дисфорическом вариантах суицидальные попытки имели характер внезапности, возникали после объективно незначительной психотравмы, резко обострявшей имеющиеся депрессивные переживания, и протекали по типу реакций «короткого замыкания». Иногда они носили характер демонстративного поведения, что отнюдь не исключало серьезности суицидальных намерений и возможного смертельного исхода (7). При адинамических состояниях суицидальные действия возникали на фоне монотонной депрессии без предварительной провокации, были продуманы и заранее подготовлены, сопровождались нелепыми объяснениями: «решил проверить как люди умирают» и, по-видимому, носили характер патологических влечений.
Все варианты депрессивного синдрома отличались атипией, выраженной в большей или меньшей степени, заключавшейся либо в атипичности самого аффекта, либо в его рудиментарности, либо в диспропорциональности компонентов депрессивной триады. Наиболее атипичными являлись дисфорическая и адинамическая депрессии, а простая депрессия в определенной мере приближалась к соответствующему классическому варианту аффективного синдрома.
Депрессивная симптоматика, доминировавшая в картине приступов, крайне редко выступала в изолированном виде. В большинстве случаев она сочеталась с множественными, но стертыми расстройствами других регистров. Шизофреническая симптоматика чаще всего проявлялась расстройствами мышления в виде малых автоматизмов (шперрунги, путаница мыслей, наплывы), рудиментарным персекуторным бредом, «чувством присутствия постороннего», эпизодами беспричинного страха, рудиментарными обманами восприятия (оклики, сенестопатии, экстракампинные галлюцинации, галлюцинации воображения). Акцессорная симптоматика дополнялась разнообразными навязчивостями (идеаторными, двигательными, элементарными фобиями), специфическими для пубертатного возраста сверхценным идеями (дисморфофобия, метафизическая интоксикация), психопатоподобными расстройствами поведения и в некоторых случаях парадоксальным на фоне депрессии усилением влечений. В нескольких наблюдениях отмечались влечения овладевающего характера. Они были крайне разнообразны: от стремления к покупке игрушки, престижной одежды до нелепых поступков с дромоманической или сексуальной окраской. Влечения возникали только на фоне депрессии, угасая в период ремиссии и возобновляясь при последующем депрессивном приступе.
Следует подчеркнуть, что все вышеуказанные расстройства были множественны, но рудиментарны и не определяли клинической картины болезни в целом. Сочетание аффективных нарушений с рудиментарной шизофренической, неврозоподобной и психопатоподобной симптоматикой формировало сложный и атипичный синдром. Наиболее разнообразная и богатая акцессорная симптоматика отмечалась при дисфорическом и тревожном типе приступов; наиболее атипичной и диссоциированной клиническая картина представлялась в случае дисфорического и особенно адинамического варианта (характер аффекта, дисгармоничность триады, сочетание депрессии и влечений, апатии и суицидов). Астенические депрессии и большинство приступов при простом варианте депрессии были ограничены расстройствами аффективного круга.
Гипоманиакальные приступы характеризовались простотой и мономорфностью клинической картины, практически исчерпывающейся типичным или атипичным аффективным синдромом. Этим они значительно отличались от структуры депрессивных приступов, возникавших у тех же больных. При гипоманиях лишь в отдельных наблюдениях аффективная симптоматика дополнялась метафизической интоксикацией, стереотипными играми или ослабевшими, но не угасшими на фоне повышенного аффекта сенестопатиями, двигательными навязчивостями и дисморфофобическими идеями. Ни в одном наблюдении не выявлялись нарушения мышления в виде «малых автоматизмов», рудиментарная галлюцинаторная или бредовая симптоматика. Типичной для гипоманий оказалась неотчетливость суточных колебаний аффекта и выраженность вегетативной симптоматики: блеск глаз, румянец, увеличение массы тела, появление поносов, сокращение продолжительности сна и т. д. Все гипоманиакальные состояния сопровождались оживлением влечений. Длительность гипоманий коррелировала с возрастом больных: в препубертате преобладали кратковременные состояния (1 день—1 месяц), у 6 больных продолжительность периодически возникающей гипоманий измерялась несколькими часами; в пубертатном возрасте гипоманий были более длительными (2 недели — 6 месяцев), а в 2 случаях х продолжительность превышала 8 месяцев.
В соответствии с ведущим аффектом выделены 5 вариантов гипоманиакальных состояний.
«Веселая» (или простая) гипомания (17 наблюдений) приближалась к классическому варианту мании циклотимного уровня и характеризовалась гармоничностью всех компонентов аффективной триады. Оптимистическое настроение, доброжелательность, шутливость сочетались с чувством бодрости и физического благополучия, сопровождались оживлением моторики и легким ускорением идеаторных процессов. Отмечалась умеренная многоречивость, деятельность сохраняла целенаправленность. Повышалась продуктивность, облегчались контакты с окружающими, появлялась уверенность в себе. Настоящее и будущее казалось прекрасным. Поведение характеризовалось живостью, инициативностью, высокой активностью. Преморбидные шизоидные особенности больных становились малозаметными. Гипомания придавала поведению временную видимость синтонности и экстравертированности.
Общей особенностью благодушной и дурашливой гипоманий являлось отчетливое снижение продуктивности.
Благодушная гипомания (11 наблюдений) характеризовалась превалированием аффекта над идеаторным и моторным компонентами. В настроении преобладали беспечное довольство и безмятежность. Прошлые неудачи и огорчения больные расценивали как малозначительные, незаслуживающие внимания события. Будущее не вызывало у них тревоги, а радужные перспективы казались легко достижимыми. Повышенная самооценка, уверенность в своих силах сочетались с разнообразными и нестойкими планами как на ближайшее, так и на отдаленное время. При этом дети оставались пассивными и бездеятельными, уклонялись от любого вида работы. У большинства пациентов отмечалось уменьшение сензитивности, появлялось снисходительно-доброжелательное отношение к окружающим, однако стремление к общению отсутствовало, не возникало потребности в контактах со сверстниками, сохранялась малая доступность, т. е. отчетливо проявлялись такие особенности как интравертированность и аутизм.
При дурашливой гипоманий (6 наблюдений) аффект был также атипичным. На фоне благодушного настроения превалировала смешливость, часто неадекватная ситуации. Оживленная моторика сочеталась с ускоренным темпом речи, а повышенная активность выражалась в нелепых шалостях, кривляний, грубых шутках и передразнивании. Отмечалось снижение критики; страдало, хотя и не утрачивалось полностью, чувство дистанции. Больные жили сиюминутными развлечениями, неохотно говорили о своем прошлом и будущем; в любой теме разговора они находили ситуации, вызывавшие у них веселье, забавлялись собственными сравнениями, шутками. Дети не тяготились обществом сверстников, т. к. находили среди них «зрителей», способных «оценить» их проказы, однако установить приятельских отношений не пытались, довольствуясь формальными контактами и оставаясь, по-существу аутистами.
При гипоманий с раздражительностью (12 наблюдений) аффект приобретал дисфорическую окраску. Приподнятое настроение сочеталось с неприязнью к окружающим, особенно к родным, придирчивостью, вспышками злобы, конфликтностью. Поведение характеризовалось бесцеремонностью, требовательностью, идеями переоценки собственной личности и стремлением утвердить себя в обществе. Указания старших больные воспринимали как «ущемление своих прав». Протест против «репрессий» взрослых выражался в демонстративном непослушании, грубости, своеволии. Без труда вступая в контакты со сверстниками, больные не устанавливали дружеских отношений, оставаясь скрытными и недоброжелательными. Развлечения их сохраняли аутистический характер, а оживленные влечения часто приобретали гебоидный оттенок. Благодаря подвижности и активности, больные легко добивались успехов не только в повседневной деятельности, но и в многочисленных увлечениях, возникавших в этот период.
Гипомания с односторонней активностью (6 наблюдений) характеризовалась выраженным повышением витально-энергетического тонуса при отсутствии собственно тимического компонента. Больные не отмечали радости или веселья, но говорили о чувстве необычной физической бодрости, приливе сил. Они развивали кипучую деятельность, в которой проявляли упорство и неутомимость, не обращая внимания на неблагоприятные внешние обстоятельства; в 2 случаях выявлялось снижение болевой чувствительности. Обычно отмечалось возникновение какого-либо увлечения, быстро приобретавшего сверхценный характер. Нерешительные и пассивные в преморбиде, больные становились активными и целеустремленными, оставаясь однако скрытными и малодоступными. Деятельность их носила аутистический характер. Они активно избегали общения, посвящая в свои увлечения лишь избранных.
Приведенные описания свидетельствуют о незначительной глубине, а также о своеобразии гипоманиакальных состояний, клиническая картина которых в большинстве случаев определяется сочетанием атипичной аффективной симптоматики и личностных особенностей больного.
Необходимо отметить, что подавляющее большинство детей, больных малопрогредиентной циклотимоподобной шизофренией (50 человек), были взяты под наблюдение в период депрессивного приступа. Обращал на себя внимание факт позднего обращения к психиатру (не ранее 2 месяцев после возникновения аффективных, расстройств, а чаще при повторных приступах), что в определенной мере подтверждало неглубокий уровень аффективного синдрома. Несмотря на стертость депрессивных расстройств, 44 пациента прошли курс стационарного лечения с последующим динамическим амбулаторным наблюдением и лишь 7 человек находились исключительно под амбулаторным наблюдением. Непосредственным поводом для стационирования послужили не аффективные расстройства, а возникшие на их фоне школьная дезадаптация и разнообразные нарушения поведения, механизмы которых были сложны и неоднозначны. В основе школьной дезадаптации, выражавшейся в снижении успеваемости, страхе перед детским коллективом, устными ответами, упорном отказе от посещения школы, нарушении контакта с одноклассниками, конфликтности, лежал сложный комплекс эндогенно-депрессивных расстройств и личностных защитных реакций, наступивших в ответ на собственную интеллектуальную несостоятельность с трудностями осмысления и воспроизведения школьного материала, которая сопровождалась пониженной самооценкой и сензитивными идеями отношения. В ряде случаев отказ от посещения школы был связан с ослаблением психического тонуса и стремлением любым способом избежать волевого напряжения. Наконец, причиной непосещения школы, конфликтности, агрессивного поведения нередко являлись несензитивные идеи отношения. При этом больные были убеждены в том, что одноклассники избегают общения с ними, намеренно унижают, оскорбляют, а учителя, «невзлюбив», занижают оценки, делают необоснованные замечания, «придираются». Пытаясь грубостью и силой отстоять свое достоинство, больные сами провоцировали ссоры и драки, нередко носили при себе примитивные орудия «защиты». Агрессивное поведение в большинстве случаев усугублялось дисфорическим фоном настроения. Мрачные, всем недовольные, злобные, дети часто избивали не только сверстников, но и близких. В некоторых случаях подростки, оторванные от жизни класса, замкнутые и недоброжелательные в семье и, в то же время, переживающие свою несостоятельность, испытывающие постоянную тревогу, скуку или грусть, примыкали к асоциальным компаниям, начинали курить, употреблять алкоголь.
Описанная выше симптоматика возникала только на фоне депрессии, угасая в период ремиссии и возобновляясь при последующем депрессивном приступе, что позволяет говорить о вторичности дезадаптирующей симптоматики по отношению к аффективным расстройствам.
Гипоманиакальные состояния, благодаря характеру аффекта, стертости и простоте клинической картины, не сопровождались выраженной социальной дезадаптацией. Напротив, в большинстве случаев они расценивались самим больным и его близкими как периоды «полного благополучия», «счастливой передышки». В первую очередь это касалось состояний, соответствующих простому и благодушному варианту синдрома, при которых больные легко приспосабливались к, любым условиям, не создавая трудностей в коллективе детей и располагая к себе окружающих весельем, мягкостью и доброжелательностью. Поведение больных в периоды гипомании с односторонней активностью, несмотря на малую доступность и отгороженность детей, вызывало у окружающих также положительный эмоциональный резонанс, благодаря высокой активности больных, не нуждающейся во внешней стимуляции, стойкости интересов, быстроте достижения цели, и впоследствии использовалось как иллюстрация «примерного» поведения. Иная картина наблюдалась при гипомании с раздражительностью или дурашливой гипомании, во время которых поведение больных приобретало отчетливую психопатоподобную окраску. Недоброжелательность, конфликтность, утрированная оппозиционность, гебоидный оттенок влечений в первом случае и склонность к нелепым проказам, неадекватным шуткам при утрате критики — во втором, приводили к дезадаптации больных, вызывали неудовольствие окружающих, вследствие несоответствия поведения подростков ситуации и кратковременности коррекции. Однако и в этих случаях состояние больных редко расценивалось окружающими как проявление психической патологии, а подвергалось, как правило, психологической трактовке с вытекающими из нее попытками педагогического воздействия.
Указанными причинами объяснялась редкость первичного обращения к психиатру в период гипомании (единственный случай). Подавляющее большинство гипоманиакальных состояний выявлялись непосредственно в ходе динамического наблюдения за больным или при ретроспективной оценке анамнестических данных.
Таким образом, анализ клинического материала показал, что аффективные приступы циклотимического уровня в рамках мало-прогредиентной шизофрении у больных препубертатного и пубертатного возраста имеют специфическую возрастную окраску и своеобразную структуру. Депрессивные приступы характеризуются атипичностью и сложностью клинической картины, заключающейся в сочетании стертых аффективных расстройств с рудиментарными продуктивными шизофреническими расстройствами, неврозоподобной и психопатоподобной симптоматикой. Склонность приступов к длительному течению и позднее обращение к психиатру приводят к развитию на фоне субпсихотических нарушений явлений социальной дезадаптации, из чего следует необходимость комплексного лечения, включающего не только психофармакотерапию, но и ряд медико-педагогических мероприятий, направленных на социальную реабилитацию и реадаптацию больных. Отсутствие у больного или его родственников жалоб на периоды приподнятого настроения и повышенной активности не исключает возможности биполярного , течения заболевания. Гипоманиакальные состояния отличаются I простотой и мономорфностью структуры, исчерпывающейся в большинстве случаев атипичным аффективным симптомокомплексом и личностными особенностями больного. Стертость клинической картины приступов при неадекватной оценке состояния самим пациентом и его близкими диктует необходимость длительного динамического наблюдения за больным для выявления типа и формы течения заболевания, а также своевременного изменения терапии.
ЛИТЕРАТУРА
1. Вроно М. Ш. Некоторые особенности депрессивных состояний у детей при шизофрении. В кн.: Научно-практическая конференция по детской психоневрологии. М., 1973, с. 28—29.
2. Иовчук Н. М., Калинина Л. М., Кивелиович А. М. Типологические особенности эндогенных маниакальных состояний у подростков. В сб.: Актуальные проблемы клиники, лечения и социальной реабилитации психически больных. М., 1982, с. 70—72.
3. Лапидес М. И. Клинико-психопатологические особенности депрессивных состояний у детей и подростков. В сб.: Вопросы детской психиатрии. М., 1940, с. 39—77.
4. Личко А. Е. Подростковая психиатрия. Л., 1979, с. 66—72.
5. Личко А. Е., Озерецковский С. Д. Особенности клиники и течения I депрессивных фаз при МДП в подростковом периоде. В сб.: Актуальные проблемы психиатрии детского и подросткового возраста. М., 1976, с. 146—153.
6. Ломаченков А. С. Клиника, течение МДП у детей и подростков (клинико-катамнестическое и ЭЭГ-исследование). Дисс. канд., Л., 1978.
7. Понизовский А. М. Варианты суицидального поведения больных МДП и циклотимией. Дисс. канд. Л., 1980.
8. Снежневский А. В. Депрессии. Вопросы клиники, психопатологии, терапии. Материалы симпозиума. Москва—Базель, 1970, с. 5.
9. Сосюкало О. Д., Кашникова А. А., Татарова И. Н. Психопатоподобные эквиваленты депрессии у детей и подростков. Журн. невропатол. и психиатр., 1983, № 10, с. 1522—1526.
10. Сухарева Г. Е. Клинические лекции по психиатрии детского возраста. М., 1955.
11. Asperger H. Heilpadagogik. 2. Aufl. Wien, 1956.
12. Ваrtоn-На11 М. «Nerv. Childh.", 1952, v. 9, 319—325.
13. Frоmmеr Е. Treatment of childhood depression with antidepressants. Brit-Med. J., 1967, 1, 729—732.
14. G1asser K. Masked depression in children and adolescents. Amer. J. Psychother., 1966, 5, 565—574.
15. Кreve1en D. A. van. Acta paedopsychiat., 1972, v. 38, p. 202—210.
16. Kuhn V. and R. Depressive States in Childhood and Adolescence. Stockholm, 1972, 455—459.
17. Negri M. de, Mоre11i G. Depressive States in Childhood and Adolescence. Stockholm, 1972, 182—190.
18. Stock er F. G. von —Jb. Jugendpsychiat. (Stuttg.), 1956, Bd. 1, s. 223— 232.
19. Stu11e H. Depressive States in Childhood and Adolescence. Stockholm, 1972, 29—34.
20. Weitbrecht H. J. Депрессии. Вопросы клиники, психопатологии, терапии. Материалы симпозиума. Москва—Базель, 1970, с. 7.
РЕЗЮМЕ
Проведено обследование 51 больного в возрасте 9—16 лет, страдающих малопрогредиентной шизофренией, протекающей с преобладанием в клинической картине аффективных расстройств циклотимного уровня. Проанализировано 130 депрессивных и 52 маниакальных приступа. Выделено 5 типов депрессивного синдрома (простая, тревожная, дисфорическая, адинамическая и астеническая депрессия) и 5 типов гипоманиакального синдрома («веселая», благодушная, дурашливая гипомания, гипомания с раздражительностью и гипомания с односторонней активностью). Описана рудиментарная продуктивная симптоматика, дополняющая аффективные расстройства в структуре полиморфного приступа.