За время пребывания в больнице одет крайне неряшливо, пижама, брюки и рубаха в грязных пятнах, вытирает ими нос и руки. Воротник рубахи перекошен, рубаха часто надета поверх штанов, кальсоны в носки не заправляет, после еды на лице часто остаются остатки пищи, всегда растрепаны волосы. Походка угловатая, неуклюжая, движения при ходьбе и жестикуляции размашистые, недостаточно координированные.
Почти все время удерживается то более, то менее выраженный эйфорический фон настроения с благодушием и беспечностью. Пребыванием в больнице не тяготится. Часто вступает в разговоры с больными и персоналом. Говорит на всевозможные темы, задает различные вопросы. Речь ускорена, достаточно модулирована, грамматически правильная, с большим запасом слов и сопровождается выразительной, но малодифференцированной мимикой и жестикуляцией. Многословен, всегда охотно беседует с врачом, приветливо, по нескольку раз в день здоровается. Держится фамильярно, по-детски непосредственно. Обращается к врачу на ты, предлагает конфеты и яблоки. Спрашивает, сколько врачу лет, чем он занимается после работы, часто ли ходит в кино, что читает. Доверчиво рассказывает о самых различных вещах и событиях о том, что пишут в газетах, о том, что рассказала ему бабка на свидании, что услышал от больных. При этом делает свои замечания, комментарии с оттенком детского юмора и иронии. Часто улыбается, однообразно смеется, назойлив. Быстро меняет тему разговора. Сведения о себе дает непосредственно, сбивчиво перескакивает с одного на другое, задерживается на второстепенных деталях, однако при наводящих вопросах дает полные, подробные ответы. Сам задает вопросы, проявляет активность в беседе и интерес к ней. Обнаруживает запас знаний, вполне соответствующий его возрасту, а также начитанность. В курсе основных политических событий, правильно их оценивает.
Со знанием дела рассказывает о работе маляров и штукатуров. Признает, что всегда был наивен и доверчив. Этим пользовались окружающие, считали его дурачком, подсмеивались над ним, устраивали обидные шутки, ему часто говорили: «Молчи больше, сойдешь за умного», говорили, чтобы был хитрее. Но он никогда не прислушивался к этим советам, никогда не унывал. Обидчикам мог дать отпор, если нужно, или пропускал их слова мимо ушей. Никогда не тяготился одиночеством, всегда находил себе занятие - читал или что-нибудь делал.
В отделении в течение первого времени и периодически в последующем жаловался на задержку стула при частых позывах к дефекации. Жаловался на вздутие живота, на то, что живот пучит. Мог рассказывать об этом долго и подробно. Говорил, что прямая кишка находится в спазмированном состоянии и поэтому больно оправляться. Просил назначить ему клизму или слабительные. По несколько раз в день ходил в уборную, подолгу там просиживал, тужился, с помощью рук пытался облегчить дефекацию. Пачкал в кале одежду, чем вызывал недовольство, жалобы и возмущение больных.
В беседе с ним признает, что как дома, так и в отделении, слишком часто ходит в уборную без очевидной потребности, не соблюдая при этом чистоты и опрятности. Соглашался, что у него выработалась плохая привычка, обещал реже ходить в уборную, пользоваться бумагой, но обещания, как правило, не выполнял и все повторялось снова. Только за последний месяц стал реже посещать туалет, реже жаловался на задержку стула и вздутие живота.
Во время заболевания фурункулезом, за время пребывания в отделении, у больного отмечалось постоянное стремление расчесывать фурункулы до крови и выдавливать из них гной, несмотря на категорические запреты врача и персонала. Обещаний этого не делать, которые давал охотно и легко, не выполнял, и только с исчезновением фурункулеза прекратил расчесывание.
На свиданиях с матерью и бабушкой обнаруживал раздражительность, несдержанность, говорил повышенным тоном, переходя на крик. Выражал недовольство тем, что его держат в психиатрической больнице, не лечат ему выпадение прямой кишки. Требовал выписать его. В ответ на замечания и уговоры раздражался еще больше, грубил. Однако быстро успокаивался, включался в разговор на другие темы. В отношениях с больными и персоналом таких вспышек раздражительности с недовольством не отмечалось. Режим отделения не нарушал. Легко вступал в беседу с больными, ни с одним из них не сошелся ближе. Время проводил за чтением книг. Читал «Хождение по мукам», «Королева Марго», приключенческую литературу, газеты. Временами же слонялся без дела по отделению. По матери и дому не скучал, говорил с улыбкой, что успеет к мамаше, пусть она без него поскучает.
За последнее время чаще предлагает свою помощь в уборке отделения, помогает мыть пол, делает это неумело. Остается таким же неряшливым и неопрятным, как и раньше. Заявляет, что в больнице надоело, хочет выписаться домой.
О планах на будущее говорит следующее. Программа минимум: 1) выйти из больницы; 2) сдать на I разряд маляром. Потом, если удастся, сдать на II разряд и перейти на более чистую работу - штукатуром или плотником, так как работа маляра очень грязная день работает, а два надо отмываться. К тому же от краски у него болит голова. И третье - подготовиться к поступлению в исторический или историко-архивный институт. Считает, что сможет сдать вступительные экзамены.