Об отце подробных сведений нет. Мать больной вынуждена была оставить его в первые дни замужества из-за постоянных скандалов и побоев. Мать - очень неуравновешенная, с неустойчивым настроением. Очень трудолюбивая, добрая. Никому никогда не отказывает ни в каких просьбах. Была нелюбимой дочерью у матери. Безропотно выполняла всю самую тяжелую работу в доме. Никогда не протестовала против своего бесправного положения. Конфликты с бабкой были только из-за воспитания дочери (нашей больной) и сопровождались бранью, а иногда и драками. В молодости, по словам родственников, отмечался период в несколько месяцев, когда она изменила свое отношение к дочери, перестала о ней заботиться, пропадала из дома днями и ночами, была распущена сексуально. Затем все обошлось. В настоящее время живет с семьей дочери. Все заботы о дочери лежат на ней. Не разрешает дочери заниматься никакими хозяйственными делами. В беседе с врачом сведения дает очень схематично и неохотно. К болезни дочери относится без всякой критики. Убеждена, что она напрасно помещена в больницу и не нуждается в лечении. Считает, что ее «избаловали врачи». В период пребывания дочери в больнице мать совершила неожиданную суицидальную попытку без всякой определенней причины. Внешне неряшлива, запущена.
Бабка - жива, портниха, по специальности, жадная, черствая, по натуре - стяжательница. Много в своей жизни работала. Активная и деятельная. В доме всегда командовала. Своих детей, а потом внуков воспитывала в строгих правилах, делила их на любимчиков и не любимых, и отношение к ним резко меняла. Мать больной выселила на кухню и не допускала к общему столу. Тетка Евгения наиболее способная из своих братьев и сестер. Работала бухгалтером, сейчас на пенсии. Примерно в 40-44 лет изменилась по характеру. Перестала справляться с работой. Перессорилась со всеми сотрудниками и была уволена. Длительное время судилась, требуя восстановления ее на работе, но ничего не добилась. Тяжба с соседями по поводу коммунальных неурядиц продолжается до сих пор. Последние годы стала собирать газеты. Они кипами лежат в ее комнате. Без конца их перечитывает. Себя обслуживает очень плохо. Неряшливо и карикатурно одета. Всегда очень много и бессвязно говорит. Фразы неправильно построены и часто непонятны по смыслу.
Дядя Н. - торговый работник. Много пьет. В пьяном виде дебоширит. Неоднократно сидел в тюрьме за растрату и воровство. Другой дядя - В. - тоже много пьет.
Родилась слабым ребенком с маленьким весом. В грудном возрасте была очень беспокойной, крикливой. В 9 месяцев перенесла тяжелую форму диспепсии с дистрофией, «умирала» - по словам матери. В возрасте около года - травма головы. В течение суток девочка сильно плакала, затем несколько минут отмечались тонические судороги и цианоз. Ходит и говорить начала во-время, но сильно картавила до 5 лет.
До школы переболела многими детскими инфекциями (скарлатина, корь, свинка, коклюш) и воспалением легких. Осложнений не наблюдалось. Росла боевой и активной, «атаманкой». Очень любила подвижные игры, часто бывала их инициатором. Увлекала других своей фантазией и энергией. Подруг всегда было много, почти никогда с ними не ссорилась и легко сходилась с новыми знакомыми. Вместе с тем не любила рассказывать посторонним о своих домашних делах, о частых ссорах между родственниками.
В школе до 3 класса отличалась недисциплинированностью. Не могла долго усидеть на месте во время урока - вертелась, разговаривала, на перемене не была спокойной ни одной минуты, буквально «ходила на голове». Успеваемость в школе была средней - всегда хуже давалась арифметика. В 8-9 лет помимо школьных занятий начала посещать балетную школу, хотя занятия шли успешно, они вскоре наскучили, перешла в акробатический кружок, но и акробатика очень быстро надоела. Точно также через некоторое время оставила занятия и по гимнастике и увлеклась самодеятельностью. В 11 лет (1949-1950 гг.) перенесла на ногах вирусный грипп, который осложнился воспалением суставов, на руках и ногах суставы распухли и сильно болели, лежала в кровати в течение месяца. После этого состояла на учете у ревматолога (1950 г.).
С 5 класса понизилась успеваемость, хуже стала усваивать учебный материал, хотя уроки выполняла старательно. Зимой (в начале года) .1952 г. больная перенесла грипп с высокой температурой, с головными болями и слабостью, после которого полностью поправилась. Осенью этого же года, когда была в 7 классе, вновь появились регулярные головные боли, головокружения, повышенная утомляемость. Еще хуже стала учиться. За уроками сидела подолгу и безуспешно. Понизилось настроение, плакала над книгами, хотела оставить учебу. Никакие дела не удавались, все валилось из рук. Стала задумчивой и более замкнутой. Казалось, что подруги относятся к ней хуже, чем раньше. Появились оклики. Замечала, что в трамвае, метро все смотрят на нее, про нее говорят. 1 февраля 1953 г. ушла из дома, оставив матери записку, что больше не вернется. Однако совершить попытку, как задумала, не решалась, после долгих раздумий пришла к своей подруге и в последующие дни была госпитализирована в больницу.
Больная находилась в детском отделении больницы им. П. П. Кащенко с февраля по май 1953 г. В больнице жаловалась на головную боль в области лба и затылка, которая усиливается к вечеру, повышенную раздражительность, плаксивость, утомляемость, плохой сон.
Психическое состояние (по данным истории болезни)-тоскливое настроение, много плачет, высказывает идеи самообвинения - она грубая, хуже всех. Собственное лицо ей кажется очень странным, речь некрасивая. Постоянно слышит оклики. Окружающие плохо к ней относятся, поэтому избегает их общества, ни с кем не разговаривает. В свое выздоровление не верит. Через месяц депрессия сменилась у больной повышенным настроением. Стала шумливая, расторможенная. До конца лечения настроение оставалось неустойчивым, сохранялись легкие идеи отношения.
Невропатолог при исследовании отмечал: гемисиндром слева, свидетельствующий о последствиях ранней тяжелой нейродистрофической инфекции. Астеноневротические реакции.
При обследовании физического состояния определялся систолический шум на верхушке сердца.
В крови повышенное РОЭ, лейкоцитоз.
Лечилась сном и выписана с улучшением. Заболевание врачи связывали с перенесенным в прошлом гриппом и диагностировали энцефало-астенический синдром после гриппозного энцефалита.
После выписки из больницы с мая до августа чувствовала себя хорошо. В этот период окончила 7 класс. В августе отдыхала в пионерском лагере. Как-то раз внезапно закружилась голова и упала, очнулась только в изоляторе. С этого момента опять появились головные боли с тошнотой и общая слабость. Опять ухудшилось настроение. Стала вялой, избегала общества девочек, никуда не выходила из дома, подолгу сидела задумавшись. От матери скрывала свою головную боль. Казалось, что никому уже не нужна. Хотела умереть. Так продолжалось всю осень. В феврале 1954 г., вставая по ночам, смотрелась в зеркало, говорила, что очень странно выглядит, у нее необычные глаза. Замечала как на нее все смотрят и дают понять, что она хуже всех. Плохо спала. В марте опять пыталась совершить суицидальную попытку. Была задержана ночью на улице и стационирована.
При осмотре в больнице. Тосклива и тревожна, испытывает страхи. Имеются слуховые и зрительные обманы устрашающего характера. Высказывает идеи самообвинения, суицидальные мысли. Без конца копирует движения одной больной. Временами совершает раскачивающиеся движения головой и туловищем. Очень утомляема, астенизирована, плачет. Высказывает множество жалоб. Испытывает головную боль пульсирующего характера, сопровождаемую тошнотой. Жалуется на головокружение, двоение в глазах. Отмечаются фотопсии в виде белых мошек и зеленых кругов. Земля кажется неровной. Предметы то увеличиваются, то уменьшаются. Собственный голос то громкий, то тихий, иногда даже не слышит себя. Строчки букв при чтении находят одна на другую, буквы двоятся.
В период стационирования у больной возникали гиперкинезы, отчетливо выраженные в верхней части туловища. Вследствие этого она была консультирована ревматологом, который отметил у больной упорные головные боли, головокружения, оптико-вестибулярные и сенсорные нарушения. Нарастание в течение 2 лет неврологической симптоматики указывает на текущий энцефалит. Появление в последнее время подкорковых гиперкинезов, болезненности суставов, систологического шума указывает на ревматическую этиологию болезни.
На стационарном лечении больная находилась с марта по июль 1954 г. Перед выпиской психотические симптомы, психосенсорные расстройства и гиперкинезы прошли. Больная выписалась в хорошем состоянии. Дома больная пробыла полгода, затем опять состояние ухудшилось. Понизилось настроение, стала много плакать, усилились непроизвольные подергивания.
В феврале 1955 г. она вновь была стационирована в детское отделение.
При поступлении: плаксива, настроение подавленное. В голове суицидальные мысли. По ночам снятся кошмарные сновидения. Перед засыпанием около кровати видит силуэты людей, они подходят, стоят рядом и что-то шепчут. Иногда разбирает слова. Очень тревожна и боязлива. В беседе все эти расстройства оценивает правильно, понимает их болезненный характер.
В начале пребывания в больнице усиливаются гиперкинезы. Больная подчас совершает причудливые движения. Психопатологическая симптоматика тоже становится более выраженной. Постоянно слышит голоса, которые запрещают есть, говорят, что не надо жить. Ей мысленно предсказывают, как себя вести.
По мере лечения психическое состояние становится более лабильным. Очень легко меняется настроение. Чаще оно бывает пониженным. Слуховые галлюцинации стойко держатся. Считает себя «глупой», замечает, что персонал к ней плохо относится, держится в стороне от других детей. При засыпании видит мужчин у постели. Иногда чувствует, как кто-то стаскивает с нее одеяло. Вяла, очень обидчива. В беседе с врачом несколько оживляется и сообщает о себе сведения. Земля кажется неровной, пол мягким, как бы покрытым «мхом». Руки неодинаковые - одна длиннее другой. Буквы при чтении двоятся. Больная жалуется на головную боль и головокружение.
Больная лечилась симптоматически люминалом, медикаментозным сном и электросном.
К концу лечения гиперкинезы у больной прошли, уменьшилась плаксивость и раздражительность. Больная очень неохотно готовилась к выписке. Старалась подольше задержаться в отделении, с этой целью произвольно усиливала гиперкинезы. Старалась подчеркнуть тяжесть своей болезни.
Физически постепенно окрепла, прошли боли в суставах, которые отмечались в первое время. Больная была выписана с диагнозом - энцефало-астенический синдром после ревматического энцефалита.
Последующие 8 лет - с 1955 по 1963 г.-у больной изредка отмечалась тахикардия, что связывали с нарушением функций щитовидной железы, в соматические больницы не стационировалась. Больная была очень активной - регулярно ходила в кино, театр, на танцы. Среди молодых людей имела множество знакомых, часто бывала в компаниях. Там веселилась, пела, плясала. Увлекалась самодеятельностью. В этот период научилась шить и охотно этим занималась. Настроение было непрерывно хорошим. Не возникало никаких сомнений или опасений за будущее. Совсем не думала о перенесенной болезни. В 1962 г. вышла замуж и была счастлива, в этом же году первая беременность, которая протекала с осложнениями. В первой половине отмечался выраженный токсикоз: рвота и отеки и с 4 месяцев угрожающий выкидыш. В связи с этим до родов больная неоднократно лежала для сохранения беременности в родильном ломе. Неблагополучие в соматическом состоянии вызывали у нее тревогу за здоровье будущего ребенка.
Роды 22/III 1963 г. протекали со слабой родовой деятельностью. Была сильная рвота. Последующие за родами 2 дня чувствовала заметное облегчение и радость. Затем на 2-й день внезапно разрыдалась в ответ на незначительное замечание врача. Показалось, что врач хочет ее обидеть. Появились опасения, что ребенок будет ненормальным. Все время суетилась, часто подбегала к дверям палаты и прислушивалась, не плачет ли ее дочь. Спала плохо. Большую часть суток сцеживала молоко, все время чувствовала боль в груди. Растерянная ходила с ребенком по палате, вместо того, чтобы его кормить. Стала думать, что за ней следят. Смутно понимала, что происходит кругом. Постепенно становилась все более взбудораженной, одновременно нарастала тревога за ребенка. Состояние было очень неустойчивым - то много плакала, то непрерывно смеялась и говорила. При выписке из родильного дома, встретившись с родными, внезапно сильно рассмеялась. Своего ребенка не узнала. Он показался больным и весь в красных пятнах. Ухаживать за дочерью не смогла. Отказалась ее кормить, так как ничего не получалось.
Чувствовала себя полностью подчиненной мужу. Выполняла все его указания прямые и мысленные. Повторяла движения, считая его гипнотизером. Не понимала, что находится дома. Была импульсивная попытка выброситься из окна. Соседей считала фашистами, которые убьют ее мать и займут квартиру. Состояние тревоги и страха часто сменялось говорливостью и хохотом. Непрерывно двигалась. Все в доме перевернула, сдвинула мебель, выбросила белье из шкафа, порвала его. Иногда казалось, что мать уже убита фашистами. Свою родную сестру ревновала к мужу. Временами возбуждение было очень сильным, и муж связывал больную. В этот момент думала, что ее пытают. Дома пробыла всего 2 дня. По дороге в Боткинскую больницу санитаров в машине принимала за фашистов. Из выписки Боткинской больницы известно, что больная пробыла в больнице с 3/IV по 14/V 1963 г.
При поступлении находилась в остром психотическом состоянии. Все время кричала и двигалась, обнажалась, рвала белье, проявляла агрессию к персоналу и больным, была неопрятна мочой и калом. Высказывала отрывочные бредовые идеи отношения, воздействия, испытывала страхи и тревогу за свою жизнь. Активно сопротивлялась кормлению. Острое психотическое состояние у больной держалось в течение 2 недель. Повышение температуры у больной наблюдалось только в связи с аминазиновыми инфильтратами. В период выздоровления у больной сохранились колебания в состоянии в течение суток. К вечеру она становилась более суетливой, плохо спала. Днем сознание было ясным, поведение упорядоченным. Выход из психоза с сохранением критики к пережитому. Выписана в хорошем состоянии.
Сама больная утверждает, что свой послеродовой приступ плохо помнит и знает о нем в основном только по рассказам мужа. Будучи стационирована, не понимала, где она находится. Периоды полной амнезии чередовались у больной с кратковременными промежутками некоторого просветления знания, сопровождаемого иллюзорным восприятием окружающего. Врача отделения принимала за Ленина потому, что он был с бородкой. Одну из сестер называла Каплан и все время пыталась ее ударить. Другую сестру считала Крупской, однако сама этого не помнит и узнала от окружающих, когда поправилась. Одну из больных называла своей сестрой и с удивлением замечала, что она то становится маленькой, то вновь увеличивается. Мужа по-прежнему считала гипнотизером и полностью ему подчинялась. Он казался самым прекрасным на земле. Он читал ее мысли и подсказывал, как себя вести. Постепенно поняла, что находится в больнице. Когда пришла домой из больницы, какое-то мгновение почувствовала себя великаном, а все окружающее было очень маленьким.
После выписки некоторое время настроение было подавленным. Чувствовала слабость, с трудом справлялась с домашними делами. По сведениям диспансера в течение месяца была тревожна и тосклива. Лечилась амбулаторно. Работать начала только осенью. Выраженных и длительных колебаний настроения не было, но отмечалась его неустойчивость. По словам родственников и самой больной, после приступа изменилась по характеру. Стала замкнутой. Любила бывать в одиночестве. Появилась ревность к мужу. Проверяла карманы, в надежде найти подозрительные записки, вещи, звонила на работу и узнавала, там ли он, особенно в ночные дежурства.
В декабре 1963 г. и январе 1964 г. ухудшился сон, появилась раздражительность, подавленное настроение, головные боли. Понизилась работоспособность. Испытывала страхи. Слышала какие-то скрипы, шорохи. Казалось, что ее преследуют, чтобы задушить. Где бы ни находилась (дома или на работе, или в транспорте) окружающие все время смотрели на нее, говорили о ней плохо.
В тишине стала слышать мужской голос, который нецензурно бранился и приказывал больной. Она во всем ему подчинялась. От этого становилось страшно. Одновременно в голове слышала несколько женских голосов, которые переговаривались между собой по поводу больной и обращались к ней, называя по имени. В это же время перед засыпанием больная стала видеть (с закрытыми глазами и открытыми) большие черные глаза на фоне неясных очертаний лица и фигуры. Глаза каждый раз укоризненно на нее смотрели. Одновременно ощущала прикосновение чужих рук на своей шее, как будто кто-то душил ее. Работать совсем не могла, много плакала. Никому ничего не рассказывала, в том числе и матери. В таком состоянии в феврале 1964 г. поступила в больницу им. П. П. Кащенко. Выписана в июне (лежала в спокойном отделении).
По данным истории болезни при поступлении сознание у больной ясное, правильно ориентирована. В беседе при воспоминании о прошлом то смеется, то вдруг начинает рыдать. Легко раздражается, плохо спит, часто слышит оклики. В отделении первые дни ничем не занята, подавлена, старается уйти от окружающих, ни с кем не разговаривает. Обстановка кажется странной, никому не доверяет.
Больная лечилась аминазином до 150 мг в сутки, ипразидом до 75 мг в сутки. В процессе лечения у нее возникали тяжелые осложнения в виде острой сердечно-сосудистой недостаточности, от которой она долго не могла оправиться. Кроме того у нее дважды повторялась фолликулярная ангина. Больная неоднократно обследовалась терапевтом и невропатологом, которые считали, что она в прошлом перенесла ревматический процесс (поражение сердца и центральной нервной системы) и в настоящее время имеются остаточные органические явления.
Больная лечилась сердечными средствами и психическое состояние ее длительное время оставалось без изменений. Все время слышит оклики, казалось, что окружающие подозрительно смотрят, плохо говорят про нее. Испытывала страхи при виде страшного мужчины с черными глазами, который ее трясет за плечо. Жаловалась на слабость, головные боли и боли в сердце. Легко плачет. В связи с соматическими осложнениями много лежит в постели.
К концу мая под влиянием малых доз аминазина настроение стало более устойчивым, прошли страхи и галлюцинации. Появился интерес и стремление к работе. Сама больная о периоде заболевания рассказала следующее: в отделении обстановка казалась очень странной, окружающих не принимала за больных и поэтому им не доверяла. Выписалась совсем здоровая - не испытывала ни прежней слабости, ни раздражительности.
После выписки из больницы в течение месяца отмечалось несколько повышенное настроение. По словам больной, она была говорливой, в голове было много мыслей, воспоминаний. В этот период она хорошо и продуктивно работала. В дальнейшем отмечались резкие колебания настроения, причем чаще бывала депрессия. Периоды ухудшения состояния были разными по длительности. Иногда в течение месяца больная пользовалась больничным листом. Значительное обострение состояния наблюдалось зимой. Началось оно, как всегда, с расстройства сна, затем стало понижаться настроение. Появилась тоска, растерянность. Больная с трудом доезжала до работы. Сидя на фабрике, не могла понять, где она находится. Казалось, что окружающие плохо о ней говорили, осуждали ее. Когда ехала в транспорте, на нее подозрительно смотрели. Неоднократно замечала, что на улице ее преследует какой-то очень знакомый человек с работы. В это же время в голове появился голос, который осуждал ее действия и приказывал ей. Снаружи в тишине тоже слышала мужской голос, который ее обычно звал по фамилии, или отдавал короткие приказания. После инъекций аминазина, которые больная получала амбулаторно, состояние быстро улучшилось.
В течение года у больной бывали еще 2 - 3 раза обострения состояния и почти каждый раз возникали голоса. За год больная много раз лечилась амбулаторно аминазином, мелипрамином и стелазином.
Последний приступ болезни начался в сентябре этого года. Перед этим грипп в течение недели, без температуры. Появилась головная боль во лбу и темени. Голова стала тяжелая. Плохо спала. Испортился аппетит. Настроение понизилось, люди раздражали. Стала угрюмой; и дома, и на работе была вспыльчивой, грубила матери. С работой вначале справлялась, затем в течение месяца находилась на больничном листе. Постепенно состояние ухудшилось. Появились страхи, казалось, что кто-то скребется в дверь. Перед засыпанием с открытыми и закрытыми глазами видела крупные глаза, которые отчетливо выделялись в темноте. Внутри головы стала слышать голос, который читал стихотворения. Голос говорил в течение нескольких минут. Страх был при этом неописуемый. В течение дня слышала оклики. Несколько дней спустя со стороны стали доноситься поющие женские голоса. Одновременно появилось ощущение, что на нее плохо смотрят и считают ее нехорошей женщиной. Слышала, как окружающие говорили про нее. Примерно месяц больная находилась в таком состоянии дома. Путалась, когда выходила из дома, не могла найти нужный магазин, покупала не те продукты. Себя упрекала в том, что нехорошая. Не думала о болезни. За 3 дня до поступления совсем перестала спать. 6 октября 1965 г. была направлена в больницу им. П. П. Кащенко.
В больнице при поступлении сидит в постели, ни с кем не разговаривает. Идти в кабинет к врачу отказывается, так как на нее все смотрят и плохо о ней говорят. Ее бранят нецензурными словами, упрекают в лени. При беседе закрывает лицо руками, сразу же начинает плакать. отказывается отвечать на вопросы. Знает, что находится в какой-то больнице. Числа и месяца назвать не может, В голове то наплывы разных мыслей, то провалы, пустота. Слышит мужской голос в голове, который ее осуждает и приказывает как себя вести. Постоянно перед собой видит темные глаза. В последующие дни ориентировку в месте теряет совсем. Не может понять, где находится. Тревожится. Старается уйти из палаты, так как видеть кого-либо из окружающих ей очень неприятно, они разговаривают между собой жестами. Себя больной не считает. Очень жалеет, что приехала в «такие условия». По-прежнему слышит мужской голос и видит черные глаза. Очень плохо переносит шум в палате. От него сразу же усиливается головная боль. Голову туго завязывает полотенцем. Однажды пожаловалась на то, что перед глазами появляются разноцветные круги, а когда смотрит на пол или потолок, видит цветные квадраты небольшого размера - зеленый, красный, синий. Проводилось лечение аминазином в дозе 50 мг в день внутримышечно и меллерилом 175 мг внутрь.
Спустя неделю после поступления впервые отметила улучшение психического состояния и одновременное ослабление головной боли. Рассказала, что за неделю до поступления в больницу стало казаться, что родные хотят от нее избавиться. Появилось раздражение к матери и даже к ребенку. В приемном покое еще понимала, что находится в больнице, а, придя в отделение, подумала, что это концлагерь, где заключенные постоянно бранятся и дерутся. Думала, что кругом находятся распущенные женщины, которые отбывают наказание. Себя тоже считала женщиной нехорошего поведения. Сестры были надзирательницами, издевались
над заключенными. Опасалась, что никогда отсюда не выйдет. Лечение воспринимала не как настоящее, а как «разыгранное», чтобы отвлечь внимание. Все разговоры окружающих относила к себе. В голове было много мыслей, воспоминаний, все оценивала по-особому. Время очень тянулось. Числа не знала. День и ночь путались. Ночью испытывала страхи, думала, что ее могут убить. Иногда было ощущение, что окружающие своим поведением отдают ей приказания. Она иногда подчинялась им. Постоянно слышала мужские и женские голоса внутри головы. Они переговаривались между собой, дразнили ее нецензурными песнями и стихами, подчеркивая, что она нехорошая. Когда голоса что-либо приказывали больной, она не отвечала, им, но выполняла все распоряжения. Постоянна болела голова. Было ощущение, что иголка ходит в мозгу и все время колется.
Улучшение состояния больной наступило не сразу, а с заметными колебаниями. По вечерам у больной сохранялось чувство, что вокруг происходит какая-то инсценировка, а по утрам эти явления исчезали почти полностью. Голоса прошли значительно раньше, чем «инсценировка». У больной долго держалась неуверенность в отношении окружающих, совсем к ним не обращалась, так как чувствовала их недоброжелательность. Через 40 дней состояние резко улучшилось. Ровное состояние держалось почти неделю, а затем в течение 7-10 дней отмечалось повышенное настроение с говорливостью, но без выраженной двигательной расторможенности. Перед выпиской состояние вновь ровное.
В отделении общается с избранными больными, но никаких подробностей о своей жизни и болезни никому не рассказывает. В беседе с врачом сведения о себе дает только при расспросе, самостоятельно ничего не сообщает. Читает книги, не опасаясь головной боли. Любит ходить в кино. Себя считает здоровой, и просит поскорее выписать. О будущем не задумывается, не опасается повторения болезни.
Совершенно спокойно отнеслась к известию об уходе из семьи мужа. Сказала, что пусть он поступает, как считает нужным, а она проживет и без него. При этом попросила выписать ее поскорее, так как из-за этого держать ее в больнице нецелесообразно. Без всякой реакции больная выслушала врача о том, что ее мать совершила на днях суицидальную попытку. Ни о чем дополнительно не спросила, только заметила, что мать всегда мешала ей жить своими истериками и упреками. На просьбу врача обратить на состояние матери внимание и сообщить районному психиатру сказала, что постарается сделать это как только выпишется.