На фоне угнетенного настроения и тревожного беспокойства ведущими в клинической картине становятся бредовые и галлюцинаторные расстройства. Мысли о собственной виновности, никчемности, ненужности отходят на задний план или вообще исчезают. Преобладают другие виды бреда.

Бред отношения не ограничивается, как при депрессии со страхом и тревогой, ощущением больного, что на него «все смотрят». Здесь говорят, что над ними смеются, о них перешептываются, делают им странные намеки, хотят на что-то спровоцировать, выслеживают, что-то замышляют.

Бред преследования чаще всего оказывается ведущим. Подросток убежден, что какая-то банда или таинственная организация злоумышляет против него. С ним хотят расправиться, искалечить, обезобразить лицо, ослепить, кастрировать, убить. Бред отравления строится с учетом соответствующей эпохе информации о вредных воздействиях («напоили радиоактивной водой», «подсыпают в пищу ядохимикаты без вкуса и запаха»). Они считают, что, давая им лекарства, ставят над ними опыты.

Бред воздействия не отличается от такового при параноидном синдроме (см. стр. 111). Так же часто идеи воздействия сочетаются с психическими автоматизмами. Можно услышать о приборах, которые крадут мысли у больного, создают «пустоту в голове» или читают его мысли, управляют его поведением, действуют на его настроение.

Характерна склонность к символическому толкованию слов, ищут в них особый смысл («сказали «печенье», значит, будут меня печь, пытать таким способом», «сказали «сделать укол», значит, воткнут в сердце кол»). В том, что говорится по радио и телевизору слышатся многозначительные намеки в свой адрес. Символически толкуют не только то, что слышат, но и видят («на скамейке в саду красная краска — это знак крови, убийства»; переплетение ветвей дерева за окном, напоминающее петлю, воспринимается как знак того, что хотят повесить).

Слуховые галлюцинации не ограничиваются только угрозами и упреками. Слышатся оклики по имени, голоса могут отдавать больному приказы или комментировать его поведение. Обонятельные галлюцинации бывают редко, но, если возникают, то, в отличие от параноидной шизофрении, больной четко характеризует ощущаемый запах. Подросток не затрудняется сказать, чем пахнет — газом, гнилью; мертвецом, кровью, спермой.

Поведение больного определяется не столько депрессией, сколько бредом и галлюцинациями. Однако подспудная депрессия дает себя знать то вспышками тревожного беспокойства, то стенаниями и плачем, то суицидными высказываниями и даже внезапными серьезными суицидными попытками.

Дифференциальный диагноз необходим прежде всего с острым параноидным синдромом (см. стр. 118), при котором отсутствует устойчивый депрессивный фон, зато часто встречаются развернутый симптомокомплекс Кандинского—Клерамбо и стойкий вербальный галлюциноз.