Этот вопрос должен быть поставлен, потому что большая антипсихиатрическая школа, итальянская, является намного менее философской и намного более политической, чем английская. Ее «отец», Franco Basaglia /1926-1980/, никогда не публиковал теоретических трудов с изложением концептуальных основ его деятельности. В сборнике «Что такое психиатрия?», опубликованном в 1973 г. под его редакцией, Michel Riso косвенно затрагивает этот вопрос через «допущения/предпосылки институциональной психотерапии» /13/. И это почти не удивительно, потому что политические пререкания психиатрических учреждений, несомненно, зародились в Италии вследствие того, что в этой стране не существовало, как во Франции после Освобождения, движения реформ. Движения, направленного на реорганизацию общественной жизни таким образом, чтобы сделать ее психотерапевтической, или, по крайней мере, позволить, или не препятствовать, психотерапевтическому лечению больных, страдающих различными формами шизофренического психоза и помещенных в больницы. Daumeon и Koechlin в 1952 году по этой причине обоснованно определили это движение как «институциональная психотерапия» (в англоязычных странах скорее говорят о «милье-терапии»).

M. Riso цитирует E. Bleuler, который во введении к своему знаменитому труду «Деменция прекокс или группа шизофрении» в 1911 г. пишет: «Значительная часть попыток развить наши познания в этой области патологии не содержит ничего другого, кроме, как приложения идей S. Freud к «деменции прекокс»», — чтобы противопоставить его авторитетным итальянским психиатрам Tanzi, Lugaro, которые в третьем издании своего «Трактата о психических болезнях» /1923/ все еще решительно защищают органицистическую концепцию «деменции прекокс» и возражают против психоанализа.

Таким образом, вначале кажется, что он придерживается первой концепции шизофренических психозов — концепции E. Bleuler, который сам полагал, что новизна понятия, создаваемого им, состоит в психоаналитическом подходе к «деменции прекокс» E. Kraepelin. На самом деле, это новшество есть ничто иное, как радикальная революция, о которой в наше время часто забывают. В результате, как мы видели в предыдущей главе, становится возможным посвятить целый монографический номер медицинского журнала шизофрении, не упоминая о психоанализе.

Но M. Riso выражает разочарование терапевтической неэффективностью психоанализа в случаях хронической шизофрении. Эту неэффективность он относит на счет психиатрических учреждений, в которых практикуется психоанализ: «На основе другого недоразумения со стороны психоаналитиков, делается попытка части психоаналитиков доказать, что хронические шизофрении можно излечивать при помощи терапевтических инструментов психоанализа. Эта тенденция привела психоаналитиков к спорам об этиологической проблеме психического заболевания… Таким образом, бесплодная полемика… противопоставляющая психогенетиков и соматогенетиков смогла продолжаться. А в это время психиатрические больницы продолжают оставаться тем, чем они являются: местами охраны психически больных и их возможного восстановления» /13, с. 241/. Напрашивается вывод: поскольку «психотерапия может быть осуществлена только в таком месте, которое само по себе обладает психотерапевтическими свойствами, она должна, главным образом, привести к кризису психиатрические учреждения и навязать необходимость создания радикально новых психиатрических больниц» /13, с. 245/.

Как известно, итальянский парламент пойдет гораздо дальше и проголосует не за закон о реформе психиатрических больниц, которая, может быть, была невозможна при том состоянии, в котором они находились на полуострове, а за их упразднение. Голосование, несомненно, вдохновлялось антипсихиатрическим радикализмом, а также убеждением, что закон может волшебным образом ликвидировать психические болезни в стране путем упразднения психиатрических больниц.