Прежде чем атаковать классификацию психических болезней, немецкоязычные психиатры должны были разрешить предварительный вопрос: существует ли единый психоз, или можно различать их несколько. Вопрос, который разделял их на протяжении всего XIX столетия. Середина века была отмечена триумфом «соматиков», защитников органической этиологии психозов, благодаря их поборнику W. Griesinger /1817-1868/, над «психиками», сторонниками их психического происхождения, что вскоре начнут называть вместе с Moebius их психогенезом, в соответствии с мнением романтической школы, господствовавшей в течение первой половины XIX в.

Как мы это напомнили в нашем докладе «Понятие о психозе» на XXV Конгрессе франкоязычной психиатрии /87/, термин «психоз» был применен впервые в 1845 г. представителем этой романтической школы бароном Ernst von Feuchtersleben /1806-1849/, деканом медицинского факультета Венского Университета, в его «Учебнике медицинской психологии» для обозначения проявлений психической болезни. В то время как термин «невроз» обозначал поражения центральной нервной системы, хотя они могли в определенном случае вызвать эти же проявления. Нужно будет дождаться J. M. Charcot и S. Freud и перехода к XX в., чтобы смысл термина «невроз» изменился полностью и стал означать наоборот психопатологические состояния без органического поражения нервной системы. Отсюда афоризм, иногда еще цитируемый, который иллюстрирует эту первую концепцию: «Любой психоз — это в то же время невроз, потому что любое вмешательство в высшую нервную деятельность проявляется изменением психики, но всякий невроз не есть равным образом психоз». Следовательно, можно описывать и классифицировать различные психозы в соответствии с проявлениями, которые их характеризуют, не будучи сильно озабоченным поражениями нервной системы, которые их вызывают. В противоположность тому, что можно представить в наши дни: мандаринами тогда были «психики», а бунтовщиками — «соматики». B. A. Morel хорошо знал первых, потому что превосходное знание им немецкого языка, вследствие его происхождения, привело к тому, что Claude Bernard, с которым он, молодой безденежный врач, проживал в одной комнате, представил его своему патрону Jean-Pierre Falret, «тогда искавшему переводчика для своих трудов о немецкой психологической школе» /171/.

Но успех трактата W. Griesinger «Патология и терапия психических болезней», вышедшего в том же 1845 г., второе издание которого /1861/ было переведено на французский язык в 1864 г., сделал из концепций автора актуальную научную истину, а самого автора, который до тех пор имел карьеру несколько хаотичную, — авторитетным мандарином. Своеобразие этого труда в том, что клинические наблюдения, содержащиеся в нем, заимствованы у авторов школы Сальпетриер, сторонников роли духовных причин и страстей в возникновении помешательства, но автор находился в Париже в 1838 г., том самом году, когда были опубликованы два тома, в которых J. Esquirol собрал все свои труды под заглавием «О душевных болезнях, рассматриваемых в медицинском, гигиеническом и судебно-медицинском отношении» /70/ и которые составляют некоторым образом его научное завещание. Издания книги W. Griesinger на немецком языке следовали одно за другим, и резонанс ее был таков, что автор был в 1860 г. назначен заведующим кафедрой медицинской клиники в Цюрихе и директором медицинской клиники в Бургхельцли, первым занявшим эту должность и таким образом оказавшим влияние на это учреждение, которое вскоре увидит рождение термина «шизофрения». В 1865 г., когда он был назначен профессором медицинской клиники в Берлине, его преемником стал не кто иной, как von Gudden.

W. Griesinger внедрил в немецкоязычные школы идею, что существует только единый психоз, причем модель этого унитарного психоза не могла быть иной, чем модель общего паралича. Французский перевод содержит в качестве приложения текст Baillarger «О симптомах общего паралича и сходстве этой болезни с умопомешательством», свидетельствующий, что в ту эпоху аналогия представлялась очевидной.

Bayle /1799-1858/, интерн у Royer-Collard в Шарантоне, сумел в своей диссертации «Исследования душевных болезней», подсказанной его патроном и защищенной в 1822 г., установить корреляцию между специфическими психическими проявлениями — мегаломаническим бредом и поражением паутинной оболочки. W. Griesinger определенно ссылается на эту работу. Как мы заметили во введении, общий паралич постепенно становился в течение второй половины XIX в. прототипом «подлинного» психического заболевания, с которого должны будут копироваться описания вновь распознаваемых болезненных состояний до того момента, когда открытие его сифилитической этиологии позволит ему далее служить моделью только для психических соматических проявлений токсико-инфекционных энцефалитов, и он должен будет уступить место истерии в качестве символического образа помешательства. «Отсюда следует, — пишет сам W. Griesinger, — способ рассматривать помешательство, в различных психических формах которого распознаются различные периоды одного болезненного развития…, которое в целом следует последовательным и постоянным путем, приводящим к полному разрушению психической жизни» /97/.

Таким образом, не существовало бы отдельных душевных болезней, но только лишь различные формы, соответствующие последовательным этапам одного и того же неизбежного процесса. Так как классически в эволюции общего паралича распознают четыре фазы, неумолимо переходящие одна в другую, продромальную, дебют, состояние, отмеченное сочетанием мегаломанического бреда и паретических нарушений, и наконец терминальная фаза «паралитической деменции», то терминальная фаза этого монопсихоза, которая сама должна была непременно насчитывать четыре фазы, не могла не быть деменцией, по крайней мере потенциально.

Идея единого психоза действительно неразрывно связана с идеей о его неизлечимости и неизбежности его эволюции в направлении необратимой деменции.

Никому никогда не удалось различить, какие были бы эти три первые фазы — продромальная, дебют, фаза бредово-паретического состояния — которым должны были бы соответствовать столько различных форм этого единого психоза. Таким образом, он представлял собой разнородную совокупность, которую квалифицировали как паранойю, термином уже старым, поскольку он был введен в медицинский язык Vogel в 1772 г. и в общем и целом был синонимом помешательств. Именно в этом смысле комиссия под руководством von Gudden могла сделать заключение, что Людвиг II страдал паранойей, уточнив тем не менее, о какой разновидности паранойи шла речь.

Это понятие единого психоза, между тем, осталось дорого немецкоязычным авторам, как это можно было видеть на VIII Всемирном психиатрическом Конгрессе в Афинах в 1989 г., где ему был посвящен симпозиум и где можно было констатировать, что современные концепции, а их было несколько, очень отличаются не только от идей W. Griesinger, но также и между собой. Дни Истории психиатрии в 1991 г. в Отель-Дье сделали попытку подвести итог по этому вопросу /98/. Однако, если мы напоминаем здесь об идее единого психоза, собственно помешательства, то, как мы увидим, «деменция прекокс» E. Kraepelin и последовавшая за ней шизофрения E. Bleuler могут рассматриваться как его перевоплощения.