Основное активное вещество пейотля, содержащееся в верхушках этого вида кактусов (почки мескаля), — это мескалин. Его галлюциногенное действие изучалось, начиная с 20-30-х годов и даже использовалось тогда для диагностических и терапевтических целей. Но когда его химическая структура была выяснена, то с удивлением констатировали, что речь идет о фенилэтиламине, т. е. веществе, близком по структуре к адреналину, эфедрину и бензедрину. Однако адреналин — это хорошо известное природное вещество, биоамин, секретируемый симпатическими волокнами вегетативной нервной системы, о котором уже было известно, что оно играет роль в передаче нервных импульсов. Ацетилхолин, присутствие производного которого в пурпурной спорынье Dole открыл в 1914 г., играет аналогичную роль для парасимпатических волокон той же вегетативной нервной системы. Что касается эфедрина и бензедрина, — это синтетические вещества из семейства, именуемого амфетамины, потому что их химическая структура обладает свойствами аминов, или амины пробуждения (по характеру их действия на психику). Действие пробуждения было хорошо известно еще с 30-х годов и использовалось во время Второй мировой войны в действующих воинских частях. Утверждают, что во время французской кампании германские танковые дивизии смогли продолжать свое молниеносное сокрушительное наступление в мае 1940 г. днем и ночью, потому что танкисты принимали амфетамины. В другом лагере пилоты союзников использовали их таким же образом, чтобы избежать засыпания за штурвалами самолетов при рейдах на большие расстояния. Это объясняет, впрочем, неточность некоторых бомбардировок, когда бомбы неудачно сбрасывались не над намеченными военными объектами, а рядом с ними. Действительно, не замедлило последовать объяснение, что применение амфетаминов влечет за собой не только быстрое опьянение со спутанностью сознания, а настоящие долгосрочные психозы, симптоматика которых странным образом напоминает симптоматику параноидных шизофренических психозов. Эти амфетаминовые психозы будут позднее изучаться в Швеции и других скандинавских странах во время эпидемии амфетаминовой токсикомании, которой эти страны подвергнутся в 60-х годах. Мы увидим, как эта аналогия внешних симптомов внесет вклад в биохимическую гипотезу шизофрении, тогда же предложенную. «Амфетаминовый шок», вызываемый внутривенной инъекцией этого препарата, будет пропагандироваться Jean Delay как диагностический метод, провоцирующий проявление бреда у шизофреников, которые по причине патологической скрытности или по совсем другой причине не высказывают открыто его содержания.
В настоящее время психическими эффектами амфетаминов интересуются главным образом в Японии, где торговлю ими контролирует японская мафия, договорившаяся с полицией более или менее закрыть глаза на употребление этих наркотиков в обмен на обязательства не внедрять на архипелаге другие препараты, заведомо более опасные.
С другой стороны, также во время Второй мировой войны впервые был применен наркоанализ для лечения состояний, именуемых «военными неврозами». Предполагалось, что в период сонливости, вызванной барбитуратами, пациент «абреагирует», т. е. освободится от психической травмы, вытесненной в бессознательное. Этот метод, который станет известен под обманчивым названием «сыворотка истины», станет еще одним примером смешанных терапевтических методик, предполагавших, что химический агент облегчит психотерапевтическую работу. Эти методики являются прямым продолжением использования хлороформизации в лечении шизофрении, о которой с некоторым скептицизмом говорил E. Bleuler и которая предположительно позволяет вскрыть бессознательные комплексы.
Чтобы закончить этот скорый обзор сведений, которые имелись к периоду Второй мировой войны о том, что после войны превратится в психофармакологию и нейробиологию, напомним, что синтез фенотиазинового ядра, осуществленный в 1883 г. Bernthsen, позволил уже в 1937 г. установить некоторые производные фенотиазина, обладающие антигистаминным действием (гистамин — это еще один из биогенных аминов, присутствующих в организме и играющий роль в возникновении аллергии). Один из антигистаминных препаратов, фенерган, будут использовать Guiraud, Daumezon в течение десяти лет, начиная с 1940 г., в психиатрической лечебной практике в связи с его седативным действием при состояниях возбуждения, причем никто не заметит, что в этом заложены предпосылки революционной новации. Не связано ли это с тем, что эпоха, препятствующая международным научным связям, послужила преградой тому, чтобы разглядеть новаторский характер этого лечебного метода, или же тогда еще не имелось концептуальных инструментов, позволяющих понять теоретический интерес этого нововведения?
Другой фенотиазин уже использовался в неврологии, благодаря его антипаркинсоническому эффекту, причем в этом случае также не-возможно было объяснить его действие вследствие незнания биохимических механизмов болезни Паркинсона. Однако, потребуется подождать еще десятилетие, пока не будет выявлено специфическое антипсихотическое действие других производных фенотиазина, синтезированных в конце войны, чтобы можно было сделать сравнение с действием «травы для сумасшедших» (праглакадава), известной в Индии на протяжении тысячелетий, что позволит совершить «открытие» нейролептиков. Но мы вернемся более подробно к этому научному процессу развития, который вскоре позволит психофармакологам предложить биохимические модели шизофрении, вводя таким образом ее в эру церебральной нейробиологии.
Пока что мы еще видим, что лечение психозов методами химиотерапии колеблется в выборе между двумя путями: во-первых, — это использование химических средств для изменения общей психической активности, чтобы позволить вести психотерапевтическую работу над психологическим материалом — барбитуратный наркоанализ или амфетаминовый шок; и во-вторых, применение их ввиду непосредственного воздействия на церебральные биохимические механизмы, о существовании которых позволяет предположить действие этих наркотиков.
Но продолжение войны не прервало проведения в свободных странах ни терапевтических исследований в других областях, помимо химиотерапии, ни философских размышлений, которые возможны даже в оккупированной стране, и, может быть, даже стимулируются этим обстоятельством, будучи средством обретения свободы.