При поступлении в больницу был угрюм, держался вызывающе. В первые дни с персоналом держался дерзко, отвечал грубо, нарушал режим отделения, нередко вмешивался в разговор врача с больными. Утверждал, что врачи «кривят» душой, напрасно обнадеживают больных, лечат их. Он знаком с судебной психиатрией и знает поэтому, что психические заболевания неизлечимы. При указании на его неправильное поведение становился груб, с раздражением заявлял, что он не желает вести себя вежливо, так как находится в сумасшедшем доме и может поступать как ему заблагорассудится. В последующие дни стал спокойнее с персоналом, ровнее, но держался надменно, с чувством превосходства. В отделении большую часть времени ничем не занят или лежит в постели, или сидит в стороне только с одним больным, тоже отличающимся психопатоподобным поведением. С ним постоянно шепчется, советуется о своих делах, подробно ему о себе рассказывает. С его помощью пишет пространные письма, изобличающие его родных. Во время беседы с врачом держится с чувством собственного достоинства, сидит в свободной позе, иронически улыбается. С возмущением заявляет, что его незаконно стационировали в психиатрическую больницу, убежден, что попал в больницу благодаря «козням» родителей, которые, желая скрыть свои грязные делишки и разоблачение со стороны больного, хотят сделать его сумасшедшим. Заявляет, что психически больными следует считать родителей, которые страдают «бредом преследования». При несогласии с его высказываниями становится злобным, обвиняет врачей во вздорности, капризности, упрямстве, отсутствий интеллекта, называет их поверхностными людьми, которые стремятся сохранить честь мундира, передергивают факты, расценивают его мировоззрение, как психическую аномалию. Требует, чтобы у него был врачом член партии и мужчина. Сведения о себе больной сообщает крайне неохотно, односложно, иногда вообще отказывается от беседы. Однажды заявил, что он не может быть откровенным с врачом, так как боится, что если он обо всем расскажет, его сочтут сумасшедшим. Одновременно соглашается, что нервы у него расшатаны и он был бы непротив полечиться в санаторном отделении больницы им. П. П. Кащенко. Со злобой рассказывает о взаимоотношениях с родителями, каждую беседу сводит к разговору на эту тему. В дополнение к беседе пишет письма врачу, а также администрации института, в которых подробно излагает свои социальные концепции, а также обвиняет родителей в разных преступлениях.
Со злобой заявляет, что его родители представляют собой худший тип «местечкового провинциального еврейства», которому свойственны атавистические вспышки инстинкта стяжества и взгляд на мир, как на источник зла и угнетения. Указывает, что эти взгляды вырабатывались, веками в замкнутом пространстве, обусловленном специфическим положением нации среди других народов, а также веками накапливаемом чувстве собственной неполноценности. Обвиняет родителей в крайнем национальном шовинизме, иудизме и в яростных многолетних попытках воспитать его в том же духе. Высказывает убеждения, что родители были настроены против его друзей только потому, что друзья были другой национальности. Решительно заявляет, что фашизм имеет свое рациональное зерно, он хотел бы познакомиться с истоками возникновения фашизма и прочесть книгу «Майн Кампф».
Говорит также, что он до конца будет бороться за свое мировоззрение, доставшееся ему такой нелегкой ценой. Считает своим долгом, как представитель молодого поколения нашей страны, разоблачить местечковое еврейство перед общественностью. Он рвёт всякие родственные отношения с родителями. Обвиняет отца и мать в моральной нечистоплотности, взяточничестве, жадности, иудизме. В подтверждение своих взглядов сообщил, что однажды услышал как незнакомый человек пришел к отцу на работу и просил, чтобы тот оформил ему справку для военкомата, чтобы его сына по болезни освободили от военной службы. По взгляду и по тону этого человека понял, что речь идет о фиктивной справке. При этом намекает врачу; что отец за это получил взятку. С раздражением добавляет, что это не единственные факты нарушения отцом советской законности. Мать также совершает преступные действия. Она незаконно присвоила государственные деньги на работе, это он понял, когда услышал, как мать рассказала, что списали на работе на 1700 рублей имущества и говорила о какой-то битой аппаратуре, сделал вывод, что она присвоила эти деньги. Отмечает, что его родители нередко тихо говорили между собой на еврейском языке, которого он не знал. Считает, что они делают это для того, чтобы обсудить свои «темные дела».
Заявил врачу, что борьба идет не на жизнь, а на смерть, требует, чтобы врач сообщил все полученные сведения о его родителях в соответствующие органы. Он хорошо знаком, с уголовным кодексом, знает, что в противном случае врач будет нести: уголовную ответственность за сокрытие преступления. Сообщил также, что он заявит о преступлениях родителей в прокуратуру, милицию, так как все следователи антисимиты, они воспользуются его сведениями, разоблачат отца и мать.
В течение последних 20 дней больной получает лечение галоперидолом. Настроение его стало пониженным, иногда он жалуется на непоседливость, чувство беспокойства, при расспросах даже, осторожных о произошедших у него изменениях характера, о фактах жестокого отношения к родителям, о причинах снижения, успеваемости, становится настороженным. С раздражением, заявляет, что мать он ногой не бил, а ударил ее только рукой. Не отрицает, что выгонял родителей из дома, но подчеркивает, что разрешал им возвращаться домой, так что самый большой промежуток времени, когда он оставался дома один, не превышал 10 дней.
С возмущением заявляет, что напрасно ему хотят приписать шизофрению, садизм.
Эмоционально он не изменен, так как тепло относится к сестре. Настаивает, чтобы его показали авторитетным специалистам, тогда он все расскажет, разоблачит врачей, реабилитирует себя.
О прежних высказываниях, касающихся национального вопроса, говорит неохотно, уклончиво. Многие высказывания, имеющиеся в его письмах, объясняет запальчивостью, а также тем, что они были написаны для следователя и под влиянием больного Т, просит не придавать им значения, не считать их проявлением болезни. Он также заявляет, что проявлял интерес к фашистской литературе не потому, что разделял их взгляды, его интересовал лишь принцип организации фашистской партии. Он хотел глубоко изучить повадки врагов. Вместе с тем в отделении он продолжает оставаться малообщительным, вялым, пассивным, большую часть времени безучастно лежит в постели, лишь изредка читает книгу. Залеживания в постели объясняет тем, что плохо спит. Он по-прежнему крайне отрицательно относится к родителям, считает родителей преступниками. Во время свиданий с родителями бывает крайне, груб. Заявил однажды, что мать разговаривает с ним, как с психически больным, он не может видеть ее раскаивающегося лица, не будет выходить на свидание. По-прежнему убежден, что их преступность обусловлена, главным образом, особенностями их воспитания в местечковой провинциальной еврейской среде.
Физическое состояние. Больной среднего роста, правильного телосложения. Пульс ритмичный, хорошего наполнения, 78 ударов в минуту. Границы сердца в пределах нормы. Тоны сердца ясные, шумов нет. В легких ясный, перкуторный звук, дыхание везикулярное, хрипов нет. Живот мягкий, безболезненный, симптом Пастернацкого отрицательный.
Анализ крови: Э - 4500000, Нв - 90 ед., л-9000, н - 73%, лим.-19, мен-7, РОЭ-15 мм/час. Протромбиновый индекс - 89%.
Биохимический анализ крови: билирубин - 0,53 мг%, пр. р. -отрицательный, холестерин - 259, общий белок - 8,12 г%, остаточный азот - 45,7 мг%, мочевина - 47 мг%, реакция Вельтмана - 8 проб, сулемовая проба - 2,12 мл, К-20 мг%, Са - 10,5 мг%, тимоловая проба - 20 единиц. Реакция Вассермана средняя.