Прежде чем начинать описание этого этапа формирования концепции пограничной психиатрии в Европе, необходимо хотя бы кратко остановиться на том, какие школы и какие исследования подготовили основу для развития этого этапа и здесь, прежде всего, надо отметить, что на фоне общего застоя науки и обскурантизма, что характеризует Средневековье, все же были оазисы медицинского знания, к которым нужно отнести, конечно, Салернскую медицинскую школу.

Это был первый очаг распространения светской медицины по всей Европе. Легенда приписывает основание Салернской школы греку Понтусу, арабу Аддалаху, еврею рабби Елинусу и, наконец, некоему безымянному магистру Салернскому. Как полагает Ю. В. Каннабих, есть основание думать, что в Салерно, маленький городок недалеко от Неаполя, привозили иногда и душевно-больных. Они, вероятно, находили пристанище в бенедиктинском монастыре VII века. Сюда приезжали, например, люди, не бывшие в состоянии «забыть умерших друзей» — меланхолики, которым предлагалось в качестве лечебной меры «съесть нафаршированное целебными травами свиное сердце». Врачебное сословие в Салерно уже обнаруживало признаки деления на несколько специальностей. Возможно, таким полуспециалистом, особенно охотно посвящавшим свои силы лечению психозов, был известный в истории медицины Константин Африканский (ум. в 1087 г.). Ему принадлежит трактат «О меланхолии» — обширная компиляция из римских и арабских источников. Его психологическое определение меланхолии не лишено меткости: это такое состояние души, когда человек верит, и верит твердо в наступление одних только неблагоприятных для него событий. Однако, не всякий человек наклонен к таким тревожным предчувствиям. Для этого требуется особый темперамент, т. е. чисто материальное свойство жидкостей организма. Хорошо усвоив наследие Гиппократа и Галена, Салернс-кая школа деятельно разрабатывала учение о темпераментах.

В особенности продуктивно разрабатывал эту проблему один из самых знаменитых представителей Салернской школы Арнольд из Виллановы (1250-1313), который в начале XIV века написал «Салернский кодекс здоровья», отразивший широкие интересы автора, в том числе и те, которые были сосредоточены на изучении темпераментов. Труд Арнольда, написанный в стихах, впервые был издан в 1480 году, затем многократно переиздавался в разных странах, в России был напечатан в 1960 году, а затем уже в 1970 году опубликован стихотворный перевод. Салернская медицинская школа просуществовала до середины XIX столетия, к этому времени ее поэтическое наследие «Flos medicinae» разрослось до 3500 стихотворных строк, но небольшой «Regimen sanitas Salernitanum» Арнольда из Виллановы остался лучшим памятником ее тысячелетнего существования.

Посмотрим, как в этом труде описываются основные типы темпераментов. Вот характеристика «сангвиника»:

Каждый сангвиник всегда весельчак и шутник по натуре, Падкий до всякой молвы и внимать неустанно готовый. Вакх и Венера — услада ему, и еда, и веселье; С ними он радости полон и речь его сладостно льется. Склонностью он обладает к наукам любым и способен. Чтоб ни случилось, — но он не легко распаляется гневом. Влюбчивый, щедрый, веселый, смеющийся, румянолицый, Любящий песни, мясистшй, поистине смелый и добрый.

Мы видим исключительно точное обозначение основных психологических свойств этого типа темперамента, в основе которого обозначена подвижность и сила нервных реакций («радости полон», «не легко распаляется гневом»), а также и особый тип сложения, телесной организации.

Не менее выразителен портрет «холерика».

Желчь существует, — и она необузданным свойственна людям.

Всех и во всем превзойти человек подобный стремится;

Много он ест, превосходно растет и легко восприимчив,

Великодушен и щедр, неизменно стремится к вершинам;

Вечно взъерошен, лукав, раздражителен, смел и несдержан,

Строен и хитрости полон, сухой он и с ликом шафранным.

В этом определении, данном изящно и убедительно, так же отмечены основные качества данного типа — сила нервных реакций и неуравновешенность с преобладанием возбуждения.

Так же образно и ярко описывается флегматический темперамент. Флегма лишь скудные силы дает, ширину, малорослость. Жир порождает она и ленивое крови движенье. Сну — не занятьям — свои посвящает флегматик досуги. Лень и сонливость, рассудок тупой и вялость движений. Всякий флегматик сонлив и ленив, и с обильной слюною, Тучен он телом и разумом туп, белолицый обычно. И в этом случае основные качества флегматической конституции подчеркнуты правильно — преобладает торможение всех нервных процессов и психической жизни в целом.

Наконец, подводит итог в трактате Арнольда из Виллановы характеристике типов личности темперамент меланхолический:

Только про черную желчь мы еще ничего не сказали; Странных людей порождает она, молчаливых и мрачных. Бодрствуют вечно в трудах и не предан их разум дремоте; Тверды в намереньях, но лишь опасностей ждут отовсюду. Жадны, печальны, их зависть грызет, своего не упустят. Робки, не чужд им обман, а лицо их землистого цвета.

Не оставляет без внимания автор и соответствие психического облика каждого типа соматическим признакам.

Влаги такие известны, что каждому цвет доставляют. Цвет образуется белый из флегмы в телах. А из крови Красный; из желчи же красной рождается цвет красноватый. Черная желчь награждает тела окраскою мрачной; Смуглого цвета, обычно, в ком желчи подобной избыток Крови излишек — краснеет лицо, а глаза выступают, Щеки вздуваются, тело чрезмерно тогда тяжелеет; Пульс отмечается частый и полный, и мягкий, а боли Сильные, чаще во лбу, и живот от запора страдает. Жажда, язык иссушен, сновидения полные крови, Сладость в слюне, но она же и острого привкус содержит.

При меланхолическом предрасположении соматические признаки обнаруживают другой характер и обозначаются следующим образом.

Справа болит, шершавый язык, звон в ушах постоянный Сон пропадает, а часто и рвота — от желчи избытка; Сильная жажда и боль в животе, выделенья со слизью, В сердце уколы, тошнит и желание есть пропадает, Пульс же и твердый и слабый, частит, лихорадочен также. Горько и сухо во рту, в сновиденьях пылают пожары.

Проблема темперамента, в особенности меланхолического, но еще в большей мере самой меланхолии стала чрезвычайно актуальной для медицины не только Средневековья, но и в эпоху Ренессанса в Европе.

Именно начало Возрождения в разных европейских странах явилось временем создания фундаментальных медицинских трактатов, в которых впервые стали обозначаться разделы, посвященные психическим заболеваниям, а в этих разделах основное внимание уделялось проблеме меланхолии.

Пожалуй, наиболее крупной фигурой в медицине и психиатрии этой эпохи стал Жан Франсуа Фернель (1497—1558), которого современники называли Галеном Нового времени.

Поскольку личность этого выдающегося врача и ученого у нас мало известна (достаточно сказать, что ни в одном издании Большой Советской и Большой медицинской энциклопедии о нем нет специальной статьи), имеет смысл подробнее остановиться на его жизни и творчестве, тем более, что с его именем связаны яркие и значительные страницы истории европейской науки и медицины.

Ж. Ф. Фернель родился в конце XV века во французском городе Мондидье. Его родители происходили из Амьена, поэтому, став ученым, он называл себя Фернелиусом Амьенским (Fernelius Ambiani) и этим латинизированным именем подписывал свои труды.

Ж. Ф. Фернель начал постигать основы науки в Париже в колледже святой Барбары. Здесь же несколько позднее учился его младший современник Мишель Монтень, который в своих «опытах», оценивая теории современной ему медицины, сопоставлял школу Ж. Ф. Фернеля и Ю. Ц. Скалигера.

Ж. Роже писал, что Ж. Фернель жил в колледже св. Барбары с 1516 до 1530 г. включительно. Здесь он с увлечением отдавался изучению грамматики и риторики, читал труды Цицерона и Аристотеля.

В 1524 г. Ж. Фернель поступил в Парижский университет, а в 1530 получил степень доктора медицины. Врачом он стал не сразу. Первые годы занятий наукой были посвящены в основном астрономии, астрологии, математике и геодезии. Такая разносторонняя деятельность была характерна для ученых эпохи Возрождения, в этом находит отражение отзвук традиции Античности. Перед Ж. Фернелем открывались три пути — теология, право и медицина. В конечном итоге он выбрал именно медицину к в 33 года, как уже было сказано выше, был удостоен степени доктора, достигнув больших успехов в лечении больных. Его пригласили в качестве придворного врача к королю Генриху II и Екатерине Медичи. Есть данные, что Ж. Фернель вылечил ее от бесплодия, после чего упрочил свое положение в медицине, и за ним укрепилась слава первого

врача Европы. Следует, однако, сказать, что в начале своей научной деятельности Ж. Фернель опубликовал не медицинские, а три математические работы: «Моналосферум, или о форме мира и небесных тел» (1528), которая была посвящена измерению градуса меридиана, а также «О пропорциях» (1528), где рассматривается раздел арифметики, изучающей дроби.

Согласно Ч. Шеррингтону, в книге «Моналосферум» Ж. Фернель описал прибор собственной конструкции для измерения времени по движению небесных светил. Здесь Ж. Фернель, выступая как астроном и астролог, предлагает расчеты имеющих, как в те времена полагали, медицинское значение гороскопов, расшифровывает значение знаков Зодиака с точки зрения медицины своего времени, упоминает о «критических днях» и «лунных месяцах».

Лишь намного позже, в 1524 году, Ж. Фернель опубликовал трактат по физиологии, затем — о кровопускании и скрытых причинах болезней. В 1554 году им был выпущен трактат по медицине, включающий физиологию и патологию. Это основное сочинение Ж. Фернеля было названо им «Всеобщая медицина» (Universa Mediciha). Оно было издано 32 раза (последнее издание вышло в Женеве в 1680 г.). Последний факт свидетельствует о том, что труды ученого издавались еще спустя более 100 лет после его смерти.

Масштабность личности Ж. Фернеля как представителя эпохи Возрождения, эпохи, которая после обскурантизма и застоя средневековья возродила дух и идеи Античности о величии человека, неисчерпаемости его возможностей, эпохи, которая подняла идеи Античности на новую высоту, масштабность и широкие горизонты этого исследователя иллюстрирует в книге «Скрытые причины» посвящение королю Генриху II, которое приводит, цитируя Ж. Фернеля, его биограф J. Roger: «Сказать ли искренне, что я думаю о нашей эпохе? Наука и искусство оставались погребенными, или скорее погибли, а сейчас они воскресли, приобрели свой прежний блеск, чтобы не сказать больший расцвет; нашему времени незачем завидовать прошлым векам. Риторика и красноречие цветут повсюду, возделываются все философские науки. Музыканты, геометры,

ювелиры, художники, ботаники, бесчисленные ремесленники прославляют свои искусства шедеврами, которые ни в чем не уступают работам Античности. Но мы не только усовершенствовали и прославили старые изобретения, но и открыли новые техники, которые не были постигнуты гением и умением древних… Самым важным для развития всех наук является искусство книгопечатания. Это дала наша эпоха и кто не знает, что наука мореплавания еще больше, чем наша жажда нового, позволила нашим флотам пробегать по Океану. Мы открыли острова, самые уединенные места Индии, наконец, мы открыли на Западе огромный континент, которого древние не знали. Если бы вернулся Птолемей, он не узнал бы географии, так как навигаторы нашего времени изменили представление о Земле. Кроме того, установлен метод измерения того, что географы называют долготой в любом месте Земного шара». Последнее имеет отношение к самому Ж. Фернелю, так как в трактате «Космотеория» он обосновал установленное им измерение градуса меридиана. По этому поводу историк математики Д. Смит в своей книге «Арифметические редкости» (1908) отмечал, что измерение градуса меридиана, произведенное Ж. Фернелем, было столь совершенным, что позволило ему занять почетное место в геодезии.

Вклад Ж. Фернеля в развитие медицины был отмечен уже после его смерти, когда в Париже, как пишет Ч. Шеррингтон, в 1794 г. была выпущена памятная медаль «Фернель — Парэ» с профильными портретами автора «Всеобщей медицины» Ж. Фернеля и его выдающегося современника, известного хирурга Амбруаза Парэ. Эта медаль одновременно символизировала единство терапии в широком смысле и хирургии, которое было обосновано во многом благодаря работам Ж. Фернеля.

В 1542 году Ж. Фернель выпустил книгу под названием «Естественная часть медицины». Ч. Шеррингтон считает, что в качестве самого раннего произведения, посвященного физиологии человека, следует рассматривать книгу К. Галена «Об употреблении частей человеческого тела» (хотя К. Гален и не применял слова «физиология»). Ж. Фернель же в последующих изданиях «Естественной медицины» изменил название этой книги, дав ей заглавие «Физиология». Если К. Галену принадлежит употребление понятий «nosos» и «pathos», то Ж. Фернель утвердил термины «физиология» и «патология». Он писал, что анатомия так относится к физиологии, как география к истории. Книга Ж. Фернеля «Физиология» 100 с лишним лет осталась единственным руководством по данному предмету.

Доступное нам произведение Ж. Фернеля «Всеобщая медицина» было напечатано в 1656 году в Голландии. Этот трактат — наиболее значительное произведение автора — включает в себя несколько трудов, не только «Физиологию» и «Патологию», но и работы о лечении болезней, а также о люэсе (Lues Venerea — термин, введенный также Ж. Фернелем).

Р. Мэйджор, анализируя трактат Ж. Фернеля, отмечал, что он использовал галеновские понятия применительно к физиологии, но, по мнению Р. Мэйджора, «Патология» Ж. Фернеля прокладывает в науке новые пути. Здесь новым является не только название, но по-новому преподносится сам предмет изучения. Обращает на себя внимание систематическое рассмотрение органа за органом. Ж. Фернель построил одну из первых классификаций болезней, в том числе и психических. В 5-й книге «Патологии», входящей в трактат «Всеобщая медицина», выделяется раздел, озаглавленный «Болезни мозга» (De morbis cerebri). Здесь автор отмечает во вступлении, что «признаки качеств души», которые обитают в мозгу при нарушении его функций, получают название «безумие» (desipientia). По Ж. Фернелю безумие делится на две формы — с лихорадкой и без таковой. Нас здесь прежде всего интересует оценка безлихорадочного безумия, которое согласно классификации Ж. Фернеля бывает простое и меланхолическое, а меланхолическое безумие, в свою очередь, проявляется трояко и также подразделяется на меланхолию, ликантропию и манию. Ж. Фернель подробно описывает симптоматологию начинающейся меланхолии — эти больные вялые, подавленные, душой более слабы, к самим себе равнодушны и жизнь для себя считают неприятной и тягостной. Если недуг усиливается, то «душой и рассудком, расстроенным и беспорядочным, они воображают многое, и это почти все мрачное; другие больные считают, что им не следует ни с кем говорить и что они должны провести всю жизнь в молчании. Даже общества и внимания людей они избегают, многие ищут одиночества, что гонит их скитаться среди могил, гробниц, в дикие пещеры». Как знающий клиницист Ж. Фернель меланхолию делит на три группы: ипохондрическую, первичную, и ту, которая является болезнью всего тела. Ипохондрическая меланхолия является мягчайшей из всех, она обозначается термином mitissima, она вызывается «соответствием» (симпатией) левому предреберью, откуда «темный и тайный огонь проникает в разум». Признаки ее зарождения заметны в прекордиальной области, где артерии бьются сильно и тягостно. Здесь Ж. Фернель ссылается на аналогичные объяснения Гиппократа: «Если вены прекордиальной области пульсируют, они возвещают смятение или безумие». Ж. Шернель считает, что проявлениям такого рода «мягчайшей» меланхолии способствует горячая пища, так как ее переваривание затруднено и горячий пар устремляется вверх, усиливая все «меланхолические бредни». Кроме описанных симптомов автор отмечает и такие, как наличие обильной и жидкой слюны, отрыжки, урчания и флуктуации. Часто пациенты жалуются на боль и сердцебиение (palpitatio copdis), иногда даже удушье (нехватку воздуха). Во многих случаях отмечается увеличение селезенки, ослабевают все эти прооявления от охлажденной пищи, от очищения кишечника, от рвоты и отрыжек. Такие «сомагазированные» в современном понимании симптомы «мягчайшей» ипохондрической депрессии противопоставляются клинической картине «основной меланхолии» («primaria»), при которой главным образом изнуряется мозг; в её происхождении в отличие от ипохондрической формы внутренние органы не играют никакой роли. Здесь очень часто наблюдается утяжеление состояния по типу прогрессирующей меланхолии, возникает «чудовищный и наводящий ужас бред», возможно появление признаков мании, вовлечение в страдание всего тела. Существуют такие меланхолии, которым почти всегда сопутствуют явления стойкой и продолжительной бессонницы (автор отмечает, что один пациент провел бессонные 14 месяцев).

В этой же главе имеются комментарии Платеруса в отношении прогноза ипохондрической меланхолии, где отмечено, что такого рода болезнь может отступить или еще более смягчиться даже прежде того, как будет обнаружена; однако, в некоторых случаях эти типы меланхолии могут и утяжеляться, однако, никогда не расстраивают рассудок до такой степени как «основная» меланхолия, хотя сказываются на многих аффектах, в том числе и на половых.

В разделе «Consilia» (Советы) Ж. Фернель рассматривает ипохондрическую меланхолию на примере заболевания господина де Малиньи, который «был охвачен многочисленными и разнообразными симптомами, весьма пугающими, однако все они являются признаком одного и того же заболевания. Эти симптомы могут воспламенить горячечный жар, однако по прошествии некоторого времени можно определить первоосновы такого состояния. У господина часто наблюдается уныние, страх перед ударом, беззащитность, тяжелые мысли, беспокойный сон… все это уведомляет о меланхолии, однако, не той, что является пороком единственно рассудка, но другой, которая создается симпатией подреберной области, которую мы поэтому называем ипохондрической… поскольку желчь накапливается в грудной клетке, то именно она вызывает беспокойство, так как оттуда распространяются губительные пары, которые, поразив грудобрюшную преграду, известным образом преграждают дыхание и мешают ему. Действительно, наблюдается частое сердцебиение, а иногда — обмороки; если доходит до того, что обмороки достигают мозга, то случается бред… затем отрыжка, пученье, урчание, тошнота, частое отхаркивание…»

В соответствии с имевшимися у автора представлениями о сущности такого вида меланхолии предписывалось соответствующее лечение, которое включало в себя назначение мягкой диеты, пищи, которая не была бы ни слишком горячей, ни слишком холодной; предписывались способствующие сну растирания, компрессы на конечности, умеренные компрессы на голову из отвара латука, листвы ивы, семян белого мака, смазывание области лба фиалковым маслом, также назначались клистиры из подобных средств.

И. Пелисье, характеризуя значение Ж. Фернеля для психиатрии, специально выделял приведенную нами классификацию, полагая, что у автора «Всеобщей медицины» уже можно было видеть тенденцию разделения всех психических болезней на три больших класса — болезни с лихорадкой (френезии и парафренезии), болезни без лихорадки (различные варианты меланхолии и мания) а также разные типы ослабления психической деятельности, соответствующие слабоумию. И. Пелисье отмечает, что такие заболевания, как истерия, ипохондрия не вошли в главу «мозговая патология», в частности, истерию Ж. Фернель отнес к болезням матки, а ипохондрию — к болезням желудка.

Ознакомление с творчеством Ж. Фернеля как одного из «протопсихиатров» эпохи Возрождения показывает, что он в своей классификации психических болезней, которая предшествовала классификации Ф. Платера, среди основных видов патологии, соответствующих эндогенным и экзогенным (в современном понимании) расстройствам, уже специально рассматривал один из вариантов «меланхолии», который обозначил «мягчайшей» и дал некоторые дифференциально диагностические симптомы для ее распознавания и прогноза.

Если Ж. Фернель еще верил, что некоторые расстройства психики могли быть связаны с «демонами», то его знаменитый современник Парацельс (1493-1541) в известной книге «Болезни, которые лишают человека разума» не только опроверг связь многих необычных состояний психики с призраками и злым духом, но и впервые отнес истерию к группе психических заболеваний. При описании «сладострастной» хореи он подчеркнул значение психогений: «Причины этой болезни просто в мнении, вызванном воображением, аффектирующим то, во что верят…» Чрезвычайно важно отметить и то, что Парацельс уже различает «реакции» и «процесс».

После Ж. Фернеля и Парацельса следует остановить внимание на фигуре Феликса Платера (1537-1641), который был профессором университета в Базеле и по мнению многих историков психиатрии является автором первой специально им рассмотренной классификации психических заболеваний. Ф. Платер был современником Галилея и Джордано Бруно, в эту эпоху Гесснер составлял первую зоологическую классификацию, а Цезальпини, предшественник Карла Линнея, разрабатывал систематику растений. В этой атмосфере формировались взгляды Ф. Платера на природу душевных заболеваний, складывалась его классификация. Ю. В. Каннабих отмечал, что Ф. Платер проникал в монастырские кельи и подвалы, посещал тюрьмы и другие места заключения беспокойных больных, и этим, конечно, объясняется то подлинное знание жизни, которое нельзя не почувствовать при чтении описаний Платера. Его «Наблюдения» (Observationes), написанные и опубликованные в 1614 году являются выдающимся памятником медицины XVII столетия. Дополнения к этим зарисовкам с натуры можно получить в другом его труде — «Медицинской практике» (Praxis medica, 1625), где изложена теоретическая часть его общей и частной патологии.

Ю. В. Каннабих приводит классификацию Ф. Платера и дает свои комментарии, подчеркивая, что по Платеру человек обладает ощущениями двоякого рода — внешними (зрением, слухом, осязанием и т. д.) и внутренними (рассудком, воображением, памятью). Все эти способности составляют в общей сумме то, что мы называем сознанием (mens). Воображение, интеллект, память могут быть расстроены в отдельности или совокупно. Эти расстройства бывают четырех родов: 1. ослабление; 2. усиление; 3. уничтожение; 4. извращение функций. На основании названных психопатологических отклонений построена его классификация, в которой также четыре класса болезней:

I. Mentis imbecillitas. 1. Hebetudo. 2. Oblivio. 3. Tarditas. 4. Imprudentia.

II. Mentis consternatio. 5. Somnus immodicus. 6. Cams. 7. Lethargus. 8. Apoplexia. 9. Epilepsia. 10. Convulsio. 11. Catalepsia. 12. Ecstasis.

III. Mentis aiienatio. 13. Stultitia. 14. Temulentia. 15. Amor. 16. Melancholia. 17. Hypochondricus morbus. 18. Mania. 19. Hydrophobia. 20. Phrenitius. 21. Saltus Viti.

IV. Mentis defatigatio. 22. Vigiliae. 23. Insomnia.

Наиболее интересным для нас является третий раздел систематики Ф. Платера, «ментис алиенацио», т. е. группа психических заболеваний в современном смысле слова. Автор выделяет причины помешательства, которые могут быть внешние или внутренние. Здесь, по мнению Ю. Каннабиха видны первые указания в истории психиатрии на экзогенное и эндогенное происхождение психозов. От внешних причин, как полагал Ф. Платер, возникают, во-первых, temulentia (патологическое опьянение), и, во-вторых, commotio animi (душевное потрясение), которое может быть и огромной радостью и смертельной печалью, и безудержным гневом, но также и исключительным интересом к какому-нибудь одному предмету, причем забывается всё остальное. В своих «Наблюдениях» автор приводит соответствующие примеры: 1) навязчивые состояния; 2) бред изобретения; 3) влюбленность; 4) ревность. Интересны клинические иллюстрации навязчивых состояний. Вот человек ученый, порядочный, «верный сын церкви», но всякий раз при мыслях на религиозные темы он вынужден представлять себе различные неприличные вещи. Вот женщина, жена письмоводителя, никак не может избавиться от опасения, как бы не убить своего мужа, которого она, однако, нежно любит. Другая, трактирщица, испытывает точно такое же опасение, касающееся ее новорожденного младенца; все эти люди хотят избавиться от своих мыслей, но не могут. Таково первое в истории психиатрии уже систематическое описание невроза навязчивых состояний.

Ф. Платер включал в этот же класс и влюбленность, имея в виду как характерные черты патологической сексуальности, так и болезненную ревность состояния, которые в настоящее время описываются в рамках пограничных психических расстройств.

Многие историки психиатрии специально останавливаются на том факте, что Ф. Платера больше всего интересуют именно «пограничные» состояния — психастенические картины, ипохондрические симптомокомплексы, сексуальные аномалии. По отзыву Жениль-Перрена, Ф. Платер «применил к медицине индуктивный метод, провозглашенный Роджером Бэконом, вновь призвавшим к жизни великие традиции греко-римской

древности. Этим методом Платер владел в совершенстве, как достойный современник Галилея и Френсиса Бэкона. Ему принадлежит почетное место не в одной только истории психиатрии: Платер — один из видных деятелей культурного развития человечества в эпоху Ренессанса». В Англии XVI век стал знаменательным для психиатрии в связи с именем Тимоти Брайта (1550—1615), младшего современника Ж. Фернеля и Ф. Платера, который явился первым английским протопсихиатром и написал первую английскую книгу, посвященную психиатрии — «Трактат о меланхолии». Считается, что этот трактат, опубликованный в 1586 году, оказал большое влияние на Ричарда Бартона при создании им знаменитой «Анатомии меланхолии».

Т. Брайт родился в Кембридже, он был студентом Тринити-Колледжа и закончил учебу в 1567 году. Т. Брайт после получения диплома, следуя моде того времени, покинул Англию, чтобы продолжить обучение на континенте. Для этого будущий профессор медицины посетил знаменитые университеты в Пизе и Падуе (Италия), а также стажировался в Монпелье и Париже. По возвращении в Англию он получил степень доктора медицины в 1578 году, а в 1580 опубликовал свою первую книгу. Затем Т. Брайт практиковал в Ипсвиче и в госпитале св. Бартоломью в Лондоне. Неожиданная смерть сына побудила его к написанию книги, посвященной проблеме меланхолии, которая представляет для нас интерес как специальное исследование клиники разных типов этого заболевания.

Дж. Хоуэллз, посвятивший анализу «Трактат о меланхолии» специальную работу, полагал, что эта книга является оригинальным психиатрическим исследованием, наметившим путь разработки проблемы меланхолии в Англии.

Трактат Т. Б раита состоит из предисловия и 41 главы. В предисловии автор пишет, что меланхолия не имеет социальных барьеров и развивается в силу разных причин, она сказывается как на состоянии духа, так и на телесных ощущениях.

В первой главе дается определение меланхолии, в главах со 2-й по 19-ю дискутируются причины меланхолии — как психологические, так и физические; различия между угнетенностью от чувства вины и истинной меланхолией обсуждаются в главах с 32-й по 36-ю, лечение и профилактика меланхолии излагается в заключительной части (главы 37-41). Книга отражает взгляды и научную позицию клинициста XVI века, который придерживался гуморальной теории и дал свое понимание проблемы меланхолии как группы разных по клинике болезненных расстройств. Уже это определяет большое историческое значение труда Т. Брайта. Для нас же особый интерес представляет то обстоятельство, которое отмечает Дж. Хоуэллс в своем анализе трактата, а именно — при описании разных вариантов меланхолии Т. Брайт большое. внимание уделяет «невротическим» формам меланхолии по сравнению с «психотическими», кроме того, в трактате особая роль отводится внешним факторам в происхождении таких типов «угнетения» психики. Как интересный факт можно отметить, что, по мнению ряда авторитетных историков, Т. Брайт мог встречаться с У. Шекспиром, который несомненно читал «Трактат о меланхолии» и из него черпал свои знания в области психологии и психиатрии. Т. Брайт вошел в историю также как изобретатель стенографии.

В XVI веке укрепляется тенденция, характерная для эпохи Возрождения с идеей провозглашения необходимости изучения человека как природного существа, поведение которого подчиняется естественным законам. Л. Вивес (1492—1540) явился наиболее ярким выразителем такого понимания «души» человека и считал необходимым конкретное изучение её свойств и проявлений. Так была достаточно ясно поставлена основная проблема материалистической психологии, основывающаяся на опытном исследовании поведения человека, на изучении тех факторов внешнего воздействия, которые оказывают влияние на «душу» и могут принимать участие в воспитании различных свойств личности. Именно поэтому Г. Зилбург назвал Л. Вивеса «отцом» современной психологии как первого исследователя, придающего большое значение самонаблюдению и чисто клинической позиции в отношении психических расстройств и нарушения поведения. Термин «психология» Р. Гоклениус ввел уже в 1590 г.

В XVII веке гуманистические и материалистические идеи Возрождения нашли свое дальнейшее подтверждение и развитие в философии Френсиса Бэкона (1561-1626), который всю жизнь работал над грандиозным планом «Великого восстановления наук» и предвосхитил формирование науковедения. Наука по Ф. Бэкону должна дать человеку власть над природой, утвердить его могущество и улучшит его жизнь. С этой точки зрения он критиковал схоластику и ее дедуктивный метод, которому он противопоставил опыт, описание и эксперимент, с этой же целью он применил рациональный метод к чувственным данным. Разрабатывая внедряемый им метод индукции, Ф. Бэкон составлял таблицы присутствия, отсутствия и степеней выраженности различных свойств у отдельных предметов того или иного класса. По Ф. Бэкону образы предметов, входя через органы чувств и сознание, не исчезают бесследно, они сохраняются душой, которая может относиться к ним трояким образом: или просто собирать их в понятия, или подражать им воображением, или перерабатывать их в понятия рассудком. На этих трех способностях души согласно Ф. Бэкону основывается подразделение наук: памяти соответствует история, воображению поэзия, рассудку — философия, которая включает в себя учение о природе, боге и человеке. Причиной заблуждения разума Ф. Бэкон считал ложные идеи — «призраки», или «идолы», четырех видов: «призраки рода», коренящиеся в самой природе человека и связанные со стремлением человека рассматривать природу по аналогии с самим собой; «призраки пещеры», возникающие благодаря индивидуальным особенностям каждого человека; «признаки рынка», порожденные некритическим отношением к распространенным мнениям и неправильным словоупотреблением; «призраки театра», ложное восприятие действительности, основанное на слепой вере в авторитеты и традиционные догматические системы, сходные с обманчивым правдоподобием театральных представлений.

Учение Ф. Бэкона оказало огромное влияние на все науки, в том числе и на медицину, что сказалось, например, при составлении классификации болезней, включающих в себя и заболевания психики. Идеи Ф. Бэкона послужили стимулом для прогресса в философии, естествознании, медицине. Р. Декарт (1596—1650) — французский философ, математик, физиолог и врач открыл схему рефлекса, которую изложил со всей ясностью, свойственной его математическому уму. В физиологию стали проникать механика и гидравлика, получили распространение ятрохимия и ятрофизика. Материалистические идеи стали проникать в большей степени и в медицину, наблюдение и анализ, индуктивный метод — вот то, что вооружало клиницистов, наблюдающих симптомы нервных и психических болезней. На этой волне Ш. Лепуа (1563—1633) пересматривает учение об истерии, наблюдает эту болезнь не только у женщин, но и у мужчин. Лепуа поэтому считает нервную систему единственной причиной расстройства. «Все истерические симптомы, — писал Ш. Лепуа в 1618 году, — происходят из головы». И далее разъяснял: «Принимая во внимание, что истерическое оцепенение охватывает все тело, необходимо признать здесь наличие поражения одних только нервов». При истерии, по мнению Ш. Лепуа, поражен, в первую очередь, «общий сенсорий», то есть высшие психические функции, вся личность в целом, как это понимается в настоящее время. Ш. Лепуа отмечал как клинические симптомы болезни кожную анестезию, немоту, слепоту, афонию. Ю. В. Каннабих приводит один казуистический случай молодой француженки Матурины, о которой Ш. Лепуа писал, что она уже была снаряжена для погребения, и оно, несомненно, было бы совершено, если бы девушка вовремя не очнулась и, как ни в чем не бывало, веселая, не попросила бы есть. После исследований Ш. Лепуа в области истерии роль матки как главной причины болезни постепенно переходит к нервной системе, психике, личности, что дает начало новой концепции этой болезни в последующих работах Т. Сиденгама, Т. Уиллиса и других.

С XVII века начинается создание новой медицинской концепции, объясняющей возникновение болезней, в том числе, конечно, и психических, поражением нервной системы, причем и идеи этой концепции и дальнейшее её утверждение мы видим в трудах английских ученых. Именно в Англии в процессе изучения проблем медицины, общей патологии вопросы будущей пограничной психиатрии разрабатывались все более направленно. Эти вопросы в эпоху Ренессанса были в центре внимания врачей общей практики, ученых-медиков, имеющих широкий горизонт клинического и теоретического мышления, что, как мы отмечали уже ранее, весьма характерно для научной парадигмы Возрождения, времени расцвета науки и культуры в духе Античности.

Одним из знаменитых ученых, занимавшихся изучением клиники и патогенеза расстройств, которые теперь мы относим к кругу «пограничных» состояний, являлся известный врач, анатом, ятрохимик XVII столетия Томас Уиллис, или Виллизий (T. Willis, 1621-1675), который получил образование в Оксфорде. Он увековечил свое имя тем, что впервые описал артерии основания головного мозга («Виллизиев круг»), XI пару черепно-мозговых нервов (nervus accessorius). Его книга по анатомии нервной системы вышла в Лондоне в 1664 году, а в 1667 году он выпустил трактат «Патология мозга и нервной системы», содержащий много ценных данных и наблюдений из неврологической клиники.

В 1670 году опубликован психиатрический труд Т. Уиллиса «Аффекты, возвещающие патологию при истерии и ипохондрии», где подробно изложена клиника, симптоматология истерии, как нервного заболевания, для которого, как и для ипохондрии, по мнению автора, характерным расстройством вследствие заинтересованности нервной системы является наклонность к спазмам. Т. Уиллис в этой книге прослеживает судьбу ряда таких больных, которые прекрасно описаны клинически, он дает обоснование фармакологическому лечению истерии и ипохондрии, также с акцентом на успокоение нервной системы. Т. Уиллис наметил основу будущей концепции «нервизма», став одним из первых «протопсихиатров» в Англии, который строго придерживался изучения анатомии и ее роли при рассмотрении различных заболеваний и придавал основное значение морфологическому субстрату болезней — головному мозгу, периферическим нервам.

Другим выдающимся «протопсихиатром», современником Т. Уиллиса был Томас Сиденгам (1624-1698). Он учился вначале также в Оксфорде, а затем в Монпелье и в своей медицинской деятельности стремился к тому, чтобы наблюдать и описывать отдельные формы (Species) болезней с такой же тщательностью, как это делается ботаниками относительно растении. Позиция Т. Сиденгама в отношении сущности болезней и их лечения строилась на отрицании как наследия схоластической средневековой медицины, так и догматической системы ятрофизики и ятрохимии. Возвращаясь к гиппократовским концепциям, Т. Сиденгам описывал болезни, являющиеся в определенной форме и с известным типом как продукт двух факторов: первичного «возбуждения» или «спецификации» известных соков, и целебных стремлений организма, направленных на удаление болезненных веществ. Это дало основание современникам называть Т. Сиденгама «английским Гиппократом», ведь он совершенно ясно высказывался за основное положение своего великого прототипа: «Нозон физис иатри».

В своей знаменитой работе, посвященной истерии, Т. Сиденгам поддержал и развил взгляды Ш. Лепуа на это заболевание. Он указал на частоту болезни, её «протеиформный» характер: «Очень немногие болезни нашей жалкой культуры не могут быть имитироованы ею… Истерия — Протей, принимающий бесконечное множество различных видов; хамелеон, беспрестанно меняющий свою окраску». Как и Ш. Лепуа, Т. Сиденгам наблюдал истерию у мужчин, он также обратил внимание на функциональный характер расстройств при истерии и предупреждал о необходимости с осторожностью доверять жалобам больных. Впервые Т. Сиденгам положил начало разработке современной психопатологии истерии и привел первые описания истерического характера: «Все полно капризов. Они безмерно любят то, что вскоре без оснований начинают ненавидеть».

Вокруг Т. Сиденгама организовался кружок друзей-единомышленников, крупных ученых, в который входили знаменитый философ и врач Дж. Локк (1632-1704), химик и физик Р. Бойль (1627-1691).

E. Fischer-Homberger в своем исследовании о медицине XVII века подчеркивала позицию Т. Сиденгама, отрицающую необходимость проникновения в сущность болезней, обрекающую исследователя на неудачу, так как по мнению Т. Сиденгама, способности человека могут охватывать лишь поверхностные явления, но не минимальные процессы в «причинном хаосе» природы. Он полагал, что ввиду невозможности проникнуть в субстанцию болезней их следует классифицировать подобно растениям в соответствии с внешними свойствами. Это положение Т. Сиденгама в дальнейшем было принято врачом и ботаником XVIII века Ф. Буасье де Соважем (1706—1767), профессором ботаники и медицины в университете в Монпелье.

Дж. Локк сблизился с Т. Сиденгамом, стал горячим приверженцем его идей и секретарем. В совместной работе Дж. Локка и Т. Сиденгама «О медицинском искусстве» (De arte medica, 1668) нашли место отражения их размышлений над методами медицины.

Дж. Локк вслед за Т. Сиденгамом замечал, что если бы зрительно удалось показать, что поры паренхимы печени или почек являются круглыми или квадратными, и если бы частицы мочи и желчи, разделяющиеся в этих местах по своему размеру и очертаниям отвечали бы этим порам, то сомнительно, могло ли бы это прямо направить лечение желтухи или задержки мочи. Гак же полагал и Т. Сиденгам, он писал: «Когда Вы составляете историю болезни, то всякие философские гипотезы, как бы они ранее не занимали Ваш ум, должны быть оставлены. Сделав это, надо отметить ясные и естественные феномены болезни. Никто не может подтвердить заблуждения, вызванного физиологическими гипотезами. Те же, чьи умы искажают факты, награждают болезни свойствами, которые существуют в их головах…» Эти суждения доказывают клиническую направленность Т. Сиденгама, которая помогла ему и в описании истерии достичь ясности и конкретности изображения симптомов болезни и основных свойств личности.

В XVII веке появилась еще одна классификация психических заболеваний, автором которой стал римский врач, юрист и художник Павел Заккиас (1584—1659), современник Микельанджело и Рафаэля. В своей работе «Судебно-медицинские вопросы» (1624) он не только представил разделение психических расстройств, но и обсуждал собственно «эпистемологические» аспекты этого подразделения, в частности, терминологию.

Классификация П. Заккиа очень проста и понятна. В ней мы видим четкое разделение всей психической патологии на 3 больших группы.

I. Душевные заболевания первичные

А. Мания

Б. Меланхолия

II. Душевные заболевания вторичные. Сюда включены:

Апоплексия

Эпилепсия

Мозговой удар

Летаргия

Кома

Карус

Обмороки и липотимии

Агония

III. Страсти

Гнев

Страх

Разврат и расточительность

Опьянение и пьянство

Представляют особый интерес некоторые соображения П. Заккиаса об отличии мании от меланхолии. Он считает, что в этом вопросе не существует полной ясности: Гиппократ пользовался тем и другим термином, по мнению ученого, без достаточной определенности, обозначая ими зачастую одни и те же расстройства. У Аретея Каппадокийского, Целия Аврелиана и Павла Эгинского — мания и меланхолия также сливаются между собой. Цицерон отмечал, что меланхолия и неистовство (furor) у римлян обозначали одно и то же; с другой стороны, неистовство равнозначно мании; две величины, порознь равные третьей, равны между собой, следовательно в соответствии с трудами предшественников П. Заккиаса меланхолия равна мании. Такие рассуждения П. Заккиаса были вполне резонны, его критика была вполне обоснованна. Это было первое, как полагал Ю. В. Каннабих, откровенное и прямое указание на полнейшую неясность старинных терминов и на крайнюю трудность их адекватного приложения к целому ряду живых конкретных случаев. Очевидно, надо было обладать большим критическим умом, ЧТОБЫ почувствовать недостаточную определенность в содержании двух исторически основных обозначений в науке о душевных болезнях. Для самого Заккиаса обе болезни различны не только по симптомам, но и по причинам. Симптомы

меланхолии по Заккиасу — тоска и неподвижность, симптомы мании — ажитация и возбуждение.

Среди различных типов меланхолии П. Заккиас выделял и «непсихотические» формы, такие как ипохондрия без бреда, и «состояния, близкие к меланхолии», куда относил следующие категории: влюбленные, демониаки и фанатики; лимфатики; энтузиасты; разгуливающие по ночам, или ноктамбулы.

Анализируя «страсти» — гнев, страх, расточительность и т. д. П. Заккиас полагал, что они являются кратковременными и благоприятно разрешающимися душевными расстройствами и что преступления, совершенные в этих состояниях, заслуживают более снисходительного приговора.

Все же в трудах П. Заккиаса «страсти» и «пограничные» вопросы психиатрии не обсуждались так полно, как в трудах знаменитых английских «неврологов» -«протопсихиатров» Т. Уиллиса и Т. Сиденгама, что фактически определило магистральный путь этого направления именно в Англии в следующем, XVIII, столетии, веке «систем» и Просвещения.

Эта очень важная глава в истории психиатрии, к сожалению, не нашла достаточно полного отражения в руководствах и специальных работах как в отечественной, так и в зарубежной литературе, поэтому имеет смысл подробнее рассказать о наиболее крупных представителях, разрабатывавших данный вопрос. Следуя хронологическому принципу, прежде всего познакомимся с личностью и трудами английского врача и ученого Джорджа Чейна (G. Cheyne, 1671—1743).

Он получил классическое образование и собирался посвятить себя служению церкви, но затем по совету Арчибальда Питкэрна поступил на медицинский факультет и стал его студентом в Эдинбургском университете. А. Питкэрн был руководителем и видным представителем ятромеханического направления в медицине. Хороший математик, Дж. Чейн активно стал изучать теорию своего наставника и вскоре получил возможность принять участие в дискуссии между сторонниками и противниками системы А. Питкэрна, касающейся некоторых вопросов лечения лихорадки. В связи с этой дискуссией по ее тематике Дж. Чейн написал свою первую книгу в 1702 году. Примерно в это же время Дж. Чейн побывал в Лондоне, где был избран в члены Королевского Медицинского Общества и получил степень доктора медицины. Затем Дж. Чейн написал несколько книг по математике и философии, но все это было лишь своеобразной «прелюдией» к созданию главного труда своей жизни, посвященного описанию «Английской болезни».

Приехав в Лондон, Дж. Чейн, с юных лет отличавшийся умеренным и малоподвижным образом жизни, вдруг резко изменил свои привычки. Он стал частым гостем в обществе «молодых» аристократов и «любителей развлечений», где быстро завоевал исключительную популярность благодаря своей образованности, хорошим манерам и доброму нраву. Он решилv что такая беззаботная жизнь не только приятна сама по себе, но и полезна с профессиональной точки зрения. Благодаря здоровой конституции и ясной голове он без видимого ущерба для здоровья прошел «курс» пирушек и других увеселительных мероприятий в тавернах. Но со временем его здоровье пошло на убыль и угрожающий прогресс существующей естественной склонности к полноте, наряду с другими неприятностями, в конце концов привели его к глубокой депрессии. Полный отказ от прежнего образа жизни и переход на жесткую диету принесли некоторое облегчение, но стоили ему потери всех товарищей по развлечениям. В этих условиях морального и физического дистресса Дж. Чейн прошел через кризис, который наложил отпечаток на всю его дальнейшую жизнь; он стал все тщательно анализировать, вновь оживился прежний интерес к религии. Благодаря курсу лечения на водах в Бате здоровье Дж. Чейна в конце концов восстановилось и он целиком ушел в науку; отныне вся история его жизни стала историей написанных им сочинений. Он написал вначале философско-медицинскую работу, затем клиническую работу о водолечении. Эта книга стала очень популярной в Англии, выдержав 6 изданий за 7 лет. В ней автор развивает тему о вреде излишеств и о значении умеренности во всем, в том числе в питании с рекомендациями овощных блюд и овощной диеты. Он иллюстрировал клинический аспект этой темы рассмотрением своего собственного случая, когда его вес составлял 32 стоуна (около 200 кг), а затем благодаря молочной и овощной диете вес вернулся к обычным цифрам.

Главной книгой Дж. Чейна, принесшей ему мировую известность, стал трактат о «нервных болезнях» — сплине, подавленном состоянии духа, ипохондрии и истерии. Термин «сплин» появился именно в Английской медицине XVIII века. Уже в работе Ричарда Блэкмора, написанной в 1725 году, разрабатывалась система так называемых «animal spirits» (животных духов), которые пронизывают все тело, нервную систему и, накапливаясь в селезенке, возбуждают симптомы ипохондрии и истерии.

Дж. Чейн, вводя в арсенал медицинских обозначений термин «нервные болезни», утверждал, что невротическое поведение является чрезвычайно распространенным в Англии, на этом основании он дал своё название описанным им состояниям — «Английская болезнь». Дж. Чейн считал, что в невротическом поведении нет ничего позорного и вновь привел свой собственный пример как клинический образец «невротического расстройства», или «сплина». Его позиции и оценки не могут быть сравнены с «интроспекцией» святого Августина, Дж. Чейн сделал акцент на клинические особенности «нервных болезней» в его понимании, он специально отмечал, что даже очень уважаемые люди, например, учащиеся медицинского колледжа в Эдинбурге, могли страдать от эмоциональных расстройств. Однако, классификация невротического поведения у Дж. Чейна основана на гиппократовском смешении соков.

Дж. Зилбург подчеркивал, что правдивой, отличительной чертой книги Дж. Чейна «Английская болезнь» «… является то, что она дополняется собственным случаем автора, живым примером наблюдения. Этот факт более важен, чем теории или лечебные рекомендации Дж. Чейна».

Сам автор писал в трактате следующее: «Что я пытался сделать хотя бы в некоторой степени в процессе работы над трактатом, так это то, что я надеялся объяснить природу случаев нервных расстройств, которые до сих пор причисляют к Волшебству, Очарованию, Одержимости и которые до сих пор являются прибежищем Невежественных Принципов. Мне хотелось противопоставить этому естественное медицинское их понимание, дать практические методы лечения». Дж. Чейн, начав разработку проблемы «нервных болезней» и обозначив классификационные подходы в этой области, фактически положил начало клиническому изучению особых атипичных депрессивных расстройств, истерических нарушений и ипохондрического синдрома — состояний, которые занимают основное место в современной «пограничной» психиатрии, а уточнение их границ продолжается до настоящего времени.

По мнению Дж. Хоуэлла, именно начиная с работ Дж. Чейна английская психиатрическая литература XVIII века стала разделяться на два больших раздела, а работа Дж. Чейна «Английская болезнь» наметила формирование позиции клинического выделения «малых» психических расстройств, противопоставлявшихся большим психозам.

Продолжение идей Дж. Чейна, их дальнейшее развитие мы видим в творчестве другого малоизвестного у нас английского протопсихиатра Роберта Уитта (R. Whytt, 1714-1766) — достойного представителя английской медицинской школы «неврологического» направления.

Он закончил университет святого Андрея в Эдинбурге, начал изучать медицину под руководством Александра Монро I и продолжил курс в Лондоне. Затем он специализировался в Париже, после чего слушал в Лейдене лекции Бургава. Возвратившись в Шотландию, Р. Уитт получил степень доктора медицины в 1737 году.

Основным трудом Р. Уитта, который был посвящен проблемам психиатрии, является его работа о «нервных заболеваниях», написанная и опубликованная в 1764 году, где нашла отражение его доктрина о душе, душевных проявлениях, противопоставляющая позицию автора мнению А. Галлера — ведущего теоретика того времени.

Имеет смысл подробно остановиться на анализе этой работы, имеющей принципиальное значение в становлении концепции «нервизма» и утверждении клинической позиции в изучении тех заболеваний, которые в дальнейшем стали относиться к группе «неврозов».

Р. Уитт уже в первой главе своего трактата подробно останавливается на структуре и «симпатии» нервной системы («симпатия», или

сочувствие частей — понятия, предвосхитившие позднейшие исследования о рефлексе). Р. Уитт внес значительный вклад в разработку теории рефлекса, это явление, достаточно полно изученное в настоящее время, Р. Уитт рассматривал как особый случай «симпатии», полагая, что «симпатия» и все другие непроизвольные движения животных имеют единую основу: взаимодействие нервов идет «через центр», бессознательно, реализуясь по принципу «активной чувствительности».

Большинство примеров, привлекаемых автором для иллюстрации, связаны с деятельностью внутренних органов — особое внимание он уделяет пояснению «симпатии» матки и кишечника, которые традиционно связывались соответственно у женщин с возникновением истерии, а у мужчин — ипохондрии и ипохондрических заболеваний. Как мы знаем теперь, большинство внутренних органов имеет симпатическую и парасимпатическую иннервацию, которая их возбуждает, стимулирует; у Р. Уитта высшая функция «симпатии» принадлежит душе. Тем самым Р. Уитт как бы вплотную подошел к пониманию необходимости четкого разделения симпатических действий, рефлекса и непроизвольных движений, возникших по типу условного рефлекса.

Р. Уитт даёт краткий очерк развития учения о «симпатии», он пишет, что этот феномен упоминается еще Гиппократом. Гален считал, что «симпатия вызывается циркуляцией жидкостей в организме, а не воздействием нервов. Ж. Ф. Фернель поддерживал точку зрения Галена, а Де Лауренс приписывал симпатию матки и грудных желез воздействию межреберного нерва и непарной вены. Дж. Риолан и К. Баугин

предполагали, что симпатия возникает благодаря непрерывности вен и мембран, и, кроме того, они выдвинули более общее положение о пяти причинах возникновения симпатии: соединение, ситуация, среда, схожесть частей и схожесть функций. Однако, Р. Уитт не упомянул о том, что К. Гален не только описал много видов не-гуморальной симпатии внутренних органов, но и высказал предположение, что их причиной является, главным образом, шестая пара, т. е. блуждающий нерв».

Во времена Р. Уитта общепринятая точка зрения основывалась на теории Т. Уиллиса, который считал «межреберный нерв» наиболее важным, как бы универсальным для всего организма, отличным от других своей тонкостью в начальном отрезке и утолщением в конечной части, где он превращается в отдельный нервный ствол. Т. Уиллис полагал, учитывая уникальные взаимодействия межреберного нерва с нервами спины и внутренних органов, что именно он играет главную роль в симпатии при их взаимодействии. В XVIII веке, следуя примеру Т. Уиллиса, основное внимание уделяли изучению нервных сплетений и узлов, связывая их с межреберным нервом, но Р. Уитт, убежденный, что между нервами по всей их длине — от основания до окончания — не может быть взаимодействия, отказывался признавать за нервными узлами какие-либо «симпатические» функции. Р. Уитт проблему «симпатии» рассматривал по-своему. Центральным пунктом его концепции является высказанное им мнение о том, что «симпатия» предшествует ощущению, которое не может существовать вне нервной системы. Все нервы на всем своем протяжении имеют оболочку. Их основание расположено в головном или спинном мозге, где находятся центры чувствительности. Отсюда Р. Уитт делает заключение о том, что все виды «симпатии» являются следствием вмешательства «души». Он опирается при этом на факт наличия «оболочки» у всех нервов, поэтому, по его мнению, любая общая мембрана, не обладающая чувствительностью, не может передавать от одного нерва к другому какое-либо воздействие. Другой аргумент Р. Уитта, используемый против утверждения о взаимодействии посредством нервного узла (ганглия) состоит в том, что в таком простом механизме, похоже, нет препятствий для того, чтобы эта взаимосвязь действовала в обоих направлениях. Таким образом, два органа, связанные ветвью одного и того же нерва, или нервы, связанные в основании общей мембраной, должны оказывать друг на друга одинаковое симпатическое воздействие, чего в действительности не наблюдается: «… если делириум, который обычно сопровождает воспаление диафрагмы, имеет своей причиной, как это утверждают, отдаленную связь между грудобрюшной преградой и пятой парой нервов, которые связаны волокнами с твердой мозговой оболочкой, почему в таком случае воспаление легких, живота, или кишечника сопровождают этот симптом (делириум) в такой же или ещё большей степени — ведь пятая пара нервов имеет гораздо более тесную взаимосвязь с межреберьем, с межреберным нервом, чем с грудобрюшными нервами?»

Поскольку симпатия предшествует ощущению, как полагал Р. Уитт, а нервы являются «механизмом ощущений» и их основания находятся в головном и спинном мозге, автор предположил, что все виды «симпатии» связаны с головным и спинным мозгом; эти органы, важнейшие вместилища души, являются, таким образом, необходимой промежуточной структурой при возникновении симпатии. Это положение Р. Уитт доказывает, повторив известный эксперимент Хэйлса с лягушкой, у которой удалили головной и спинной мозг: в этом состоянии у неё не наблюдалось «симпатии» между пальцами ноги, на которые оказывали стимулирующее воздействие, и мышцей ноги, которая обычно приводит в движение пальцы ноги.

Р. Уитт говорит о «законах единства между душой и телом»; душа при этом играет роль необходимого «промежуточного» звена, следовательно, явления, подобные описанному эксперименту, обладают всеми признаками рефлекса. Что же касается более сложных случаев, то их результат зависит от природы стимулирующего воздействия. Так, например, хотя и прямая и тощая кишка имеют нервные окончания в диафрагме, и обе они обладают чувствительностью, особая природа воздействия от прямой кишки вызывает непрерывное симпатическое сокращение диафрагмы, в то же время при симпатическом воздействии на диафрагму устья желудка, ее сокращение является конвульсивным. В этом случае одно и то же чувствилище оказывает различное воздействие и тем самым видоизменяет своё влияние на двигательный орган.

Что очень важно для понимания позиции Р. Уитта в отношении «нервных заболеваний», так это то, что он убежден в следующем: отрицательные эмоции, проходящие через сознание, вызывают соматические реакции, аналогичные реакциям «симпатического происхождения», и, следовательно, логично предположить, что головной мозг под воздействием рецепторных органов может вести себя таким же образом. Первым в списке из семи подобных психосоматических воздействий у Р. Уитта идет описание факта учащенного сердцебиения под воздействием гнева — феномен, который до сих пор считается важнейшим проявлением возбуждения симпатической системы. К числу других воздействий принадлежат согласно Р. Уитту: слабость вследствие недостатка нервной энергии при страхе (позже на это обратил внимание Дж. Бирд при описании «неврастении»), «краска стыда»; недостаточность кровообращения при наличии аффекта печали, а также «потухшие» глаза; усиление кровообращения при аффекте радости.

Очень наглядно представляется роль Р. Уитта в этих наблюдениях как исследователя, смело пролагающего физиологические пути в объяснении клинических проявлений тех взаимодействий, которые он называл «симпатией» и которые рассматривал как проявления особых «нервных заболеваний», фактически доказывая справедливость концепции «нервизма» своих знаменитых предшественников, прежде всего Т. Уиллиса.

Р. Уитт рассматривает три вида «симпатии», которые имеют природу, отличную от той, которая была им описана ранее, и которые едва ли вообще могут быть признаны истинной симпатией. Во-первых, благодаря сходству частей они чрезвычайно близки более ранним представлениям о симпатии. Это может быть связь между шейкой мочевого пузыря и оконечностью прямой кишки; может наступить опухоль лица при зубной боли; может возникнуть рвота при воспалении печени, воспаление роговой оболочки глаза может привести к повышению чувствительности сетчатки, может быть взаимосвязь между гортанью и зевом. Тот или иной вид воспаления может распространиться вдоль нервов воспаленного органа к соседнему органу. Во-вторых, опухоль, воздействуя на нерв, оказывает через этот нерв влияние на весь орган. В-третьих, при различной патологии часто наблюдается аномальная «симпатия», отличная от нарушений при обычной «симпатии». Этим случаям Р. Уитт не даёт объяснения. Он подробно описывает случай девочки, которая кашляла, когда ее ноги подгибались под определенным углом, при этом на растянутых лодыжках выступала сыпь. В соответствии со своими взглядами Р. Уитт полагал, что нормальная «симпатия» бывает двух родов: общая «симпатия», распространяющаяся по всему телу и специфическая симпатия, возникающая между разными органами.

Общая «симпатия» возникает благодаря почти универсальной чувствительности, присущей различным частям тела; все они имеют нервы, и все эти нервы идут к мозгу; мозг получает ощущения от всех частей тела и с помощью «принципа чувствительности» осуществляет моторную функцию везде одинаково. Эта общая «симпатия» представляет собой «осведомленность» различных чувствующих органов друг о друге.

Специфическая «симпатия» — это расширенный случай общей симпатии. Воздействие того или иного стимула на «принцип чувствительности» с необходимостью «включает» механизмы, лучше всего подходящие для прекращения действия обычных первоначальных стимулов. В качестве примера Р. Уитт приводил наблюдение за сокращением зрачка при избыточном освещении, что позже получило название «рефлекса Уитта». Другим примером является сокращение брюшных мышц в процессе физического труда, а также при чихании. Р. Уитт приводит обширный список специфических симпатий, из которых сегодня некоторые относят к действительно находящимся под симпатическим контролем, другие — к неавтоматическим рефлексам. Матка, например, связана «раздельной» симпатией с грудными железами, а они, в свою очередь, с другими органами.

Свою «анатомо-морфологическую» концепцию «симпатии» Р. Уитт подкреплял, как об этом пишет Р. Френч, аргументацией существования «нервных флюидов», однако, сам Р. Уитт был убежден также в том, что сокращение мышц происходит не вследствие дополнительного притока флюидов он признавал действие и других механизмов.

После предварительных суждений о «симпатии» Р. Уитт непосредственно переходил к определению нервных болезней, полагая, что к ним можно отнести те расстройства, которые ранее именовались истерическими и ипохондрическими. Он старается выделить нечто общее, что объединяет хаотичную картину разных случаев такого рода расстройств. Ипохондрия — это особое состояние мужчины, вызванное нарушением работы органов, располагающихся в правом подреберье, или нарушением функции кишечника; соответствующая болезнь у женщин называется истерией и вызывается расстройством матки. Эти два органа традиционно считались месторасположением наиболее глубокой «симпатии» в организме: в здоровом организме матка самым непосредственным образом связана с грудными железами и при болезни вызывает «симпатически» страдания почти во всех частях тела. Оба органа имеют важные симпатии с сердцем и, что еще более важно, как считал Р. Уитт, — с головой. Согласно взглядам Р. Уитта патологическая симпатия осложняется другими факторами. Нервы сами по себе, видимо, подвержены собственным болезням, имеющим свою природу и свойства, а это не может не влиять количественно и качественно, на их чувствительность. (Уитт полагал, что нервы, берущие начало в каком-либо «чувствительном» органе, могут воспринимать только один определенный раздражитель. Это может измениться при заболевании).

Двигательные нервы могут оказаться чрезмерно слабыми, а их функции слишком часто расстраиваются.

Страдания, определяемые как нервные болезни, говорит Р. Уитт, делятся на две группы. К первой группе относятся люди, у которых хорошее здоровье сочетается с «повышенной чувствительностью» нервной системы, что делает её уязвимой к любой нестандартной ситуации, внутренним и внешним воздействиям. Ко второй группе относятся те, у кого наблюдается постоянная слабость в одном или нескольких местах «локализации» ипохондрии или истерии. Соответственно двум типам больных различаются и два схожих типа факторов: предрасположение, или предрасполагающие факторы, не являющиеся непосредственно патогенными, но делающие организм уязвимым к воздействию факторов второго типа — случайных и непосредственно патогенных.

Предрасполагающими факторами являются либо повышенная чувствительность нервной системы в целом, либо ослабленная или поврежденная чувствительность каких-то отдельных органов. Первое свойство может быть врожденным или приобретенным в результате напряженного или замедленного ритма жизни, а также от «избытка» страданий. Второе свойство может быть следствием ранее перенесенных различными органами заболеваний или благодаря симпатии с другими органами, чаще всего, желудком и кишечником.

Ко второй группе причин нервных болезней, выделенных Р. Уиттом, относятся «единичные» причины, т. е. те, которые непосредственно вызывают расстройство. Такого рода причины делятся на общие (если они связаны с кровью) и особенные, если они обнаруживались в том или ином органе.

Центральным пунктом концепции Р. Уитта является мысль о том. что головной и спинной мозг представляет собой первопричину и начало происхождения всей симпатии, и та значимость, которая тем самым придается мозгу (большая даже, чем в Античных концепциях) в нормальной психологической симпатии, должна, очевидно, проявиться в патологической симпатии — нервных болезнях. Мозг не только может вызывать ипохондрические заболевания, но даже может приводить, по Р. Уитту, к резким колебаниям настроения, что имеет для тела далеко идущие последствия. Эти соматические изменения, связанные, например, с гневом, или страхом, почти всегда управляются тем, что сейчас называется симпатической нервной системой, и что Р. Уитт объяснял в категориях симпатии мозга и каждого возбуждаемого органа: гнев вызывает учащение пульса и увеличивает силу и скорость биения сердца. Таким образом, вследствие усиленного кровообращения наблюдается повышенное слюнотечение, может возникать даже, по мнению Р. Уитта, аномальное кровотечение (например, из сосков). В таком состоянии возможна рво