В основу разработанного нами методического приема был положен принцип сопоставления индивидуальной деятельности больных шизофренией и их деятельности в ситуации общения. Использование такого методического приема позволяет проследить процесс перестройки психической деятельности в условиях совместного выполнения задания, проанализировать такие ее параметры, как осознание задачи общения, формирование цели совместной деятельности, формирование адекватной этой цели мотивации, придающей новый смысл деятельности и ведущей к перестройке деятельности испытуемого в соответствии с поставленной задачей, к согласованию действий испытуемого с действиями партнера. Ситуации совместной деятельности предполагают проявление ряда специфических и необходимых для общения свойств личности: ценностной ориентации на партнера, повышенного самоконтроля, основанного на адекватной самооценке в соответствии с оценкой деятельности других, чувства ответственности за собственную деятельность и деятельность другого, заинтересованность в успешном выполнении совместной задачи и т. д. Исходным послужило предположение, что в связи с недостаточной мотивацией общения у больных не будет происходить выраженной перестройки познавательной деятельности в ситуации общения; в организации своей деятельности они в меньшей степени (по сравнению со здоровыми) будут учитывать партнера, т. е. их познавательная деятельность в ситуации общения с партнером будет близка по своему характеру к их индивидуальной деятельности.

Разработанная нами экспериментальная методика [89] включала два варианта заданий, последовательно предъявляемых испытуемым. Общей для обоих вариантов являлась необходимость идентифицировать ряд изображений фигур неопределенной формы. Фигуры были подобраны таким образом, что в каждой серии их идентификация представляла одинаковую трудность. Существенно различались условия решения познавательной задачи на идентификацию в сопоставляемых экспериментальных сериях. В первой серии задача формировалась в неопределенной форме: сказать, что изображено на каждой карточке, а испытуемые сами по-разному ее конкретизировали: одни говорили, на что похожи изображенные фигуры, с какими предметами они ассоциируются, другие подробно описывали их. Вторая серия предполагала совместную деятельность двух людей: экспериментатора и испытуемого. При создании второй серии исследования нами были использованы ситуации «эксперимента с коммуникацией», разработанного Кэрроллом [176]. Процедура эксперимента заключалась в следующем. Набор карточек с изображением разных фигур неопределенной формы находился перед экспериментатором, другой — идентичный — перед испытуемым. Между испытуемым и экспериментатором ставилась ширма, так что каждый из них не мог наблюдать действий, которые производил с карточками партнер. Испытуемый должен был что-то сказать о каждом изображении так, чтобы партнер мог найти соответствующее изображение в своем наборе. Каждое описанное и отобранное изображение откладывалось последовательно в сторону, процедура повторялась со всеми фигурами. Затем ширма убиралась, и оба партнера сравнивали, правильно ли были подобраны пары. После этого экспериментатор задавал испытуемому несколько вопросов, направленных на выяснение степени осознания различий между двумя вариантами заданий и степени осознанности целей, поставленных при выполнении каждого из них, т. е. во второй серии перед испытуемым ставилась вполне определенная задача: рассказать о каждом изображении так, чтобы быть понятым партнером, эта задача явно нацеливала испытуемых на •общение. В связи с этим следует отметить, что ситуация первой серии не исключает полностью общения, так как задание выполняется в присутствии экспериментатора. Однако задача, поставленная перед испытуемым, не требует от него ориентации на партнера, и деятельность испытуемого в этих условиях можно рассматривать как индивидуальную. Деятельность испытуемого во второй серии принимает форму игровой деятельности с партнером. В этой ситуации осуществляется переход к взаимодействию, что означает преобразование индивидуальной деятельности в совместную.

В исследование было включено 120 больных шизофренией, заболевших в юношеском возрасте. Были выбраны больные с однотипными состояниями, определяющимися малой выраженностью продуктивных расстройств из круга неврозо- и психопатоподобных и стертых аффективных. По формам течения больные относились к юношеской вялотекущей (66 человек) и к юношеской приступообразной шизофрении (54 человека — эти больные обследовались в состоянии ремиссии). Возраст больных от 17 до 45 лет. Все больные были консультированы ведущим научным сотрудником II клинического отделения, доктором медицинских наук М. Я. Цуцульковской.

Исследование больных шизофренией проводилось в сопоставлении с группой здоровых испытуемых (40 человек). Между обеими группами не было существенных различий по возрасту и образованию.

Основные параметры анализа данных и результаты исследования группы здоровых испытуемых. Анализ полученных результатов строился на сопоставлении особенностей организации познавательной деятельности испытуемых в I и II сериях исследования. Как уже было отмечено, в I серии задача формулировалась в неопределенной форме: сказать, что изображено на каждой карточке, и испытуемые сами ее конкретизировали, избирая ту или иную стратегию. Большинство здоровых испытуемых (90 %) идентифицировали предъявляемые им изображения с реальными предметами, говорили, на что похожа изображенная фигура. Лишь у 10 % испытуемых преобладали описания геометрических признаков предъявляемых изображений. Инструкция не требовала от испытуемых нахождения четких признаков, дифференцирующих изображения. В связи с этим многие характеристики, даваемые тому или иному изображению, оказывались вполне применимыми и к другим объектам того же набора. Такие характеристики были названы нами условно «неспецифическими». В группе здоровых испытуемых такие неспецифические характеристики дали 55 % испытуемых. 25 % испытуемых дали необычные характеристики предметов, по которым другому человеку трудно было идентифицировать объект. К необычным относились те характеристики, по которым двум из трех экспертов не удалось идентифицировать изображение. Во II серии перед испытуемым ставилась вполне конкретная задача: рассказать о каждом изображении так, чтобы партнер мог найти соответствующее изображение в своем наборе, т. е. испытуемый должен быть нацелен на общение и понят партнером. Деятельность здоровых испытуемых в этой ситуации существенно перестраивалась. Это проявилось прежде всего в поисках признаков, четко различающих изображения. Испытуемые давали более точные описания предметных и геометрических признаков изображений, выделяя при этом существенные различительные признаки, склонность к таким описательным характеристикам проявилась у половины из них. Во II серии не было дано ни одной неспецифической или необычной характеристики объектов.

Критерием адекватности организации познавательной деятельности в ситуации общения с партнером служило число правильных идентификаций, произведенных на основании характеристик, даваемых испытуемыми. Число правильных идентификаций устанавливалось тремя экспертами. Адекватными было принято считать те характеристики, на основании которых была сделана правильная идентификация по меньшей мере двумя экспертами. Из 320 характеристик объектов, данных здоровыми испытуемыми, адекватными поставленной задаче оказалось 290 (91 %). Это свидетельствует об успешности перестройки и организации познавательных процессов в условиях совместной деятельности с партнером.

Перестройка деятельности в ситуации общения может носить более или менее осознанный характер. Для оценки степени осознанности такой перестройки нами были использованы самоотчеты испытуемых. В конце каждого эксперимента испытуемым задавались следующие вопросы: 1) какая из предъявленных задач представляла большую трудность и почему? 2) чем различались задачи I и II серий?

Если испытуемый не мог ответить, вопрос конкретизировался. Испытуемого спрашивали, что он делал в I и II сериях. Большинство здоровых испытуемых (92 %) правильно определили различия между задачами. Приведем несколько типичных ответов: «В I серии я говорил, с чем ассоциируются фигуры, во II — описывал, чтобы легче было Вам опознать, чтобы Вы могли понять». «В 1 задаче я стремился выразить впечатление, во 2 — адекватно описать, чтобы предмет стал узнаваем».

Все испытуемые отмечали, что они во II серии чаще сравнивали фигуры между собой. Большинство испытуемых (60 %) определяли 2 задачу как более легкую, поскольку в ней поставлена более конкретная цель. Часть здоровых испытуемых (32 %) оценили 2 задачу как более трудную, поскольку ее решение требовало более четкого определения предметов.

Результаты исследования группы больных шизофренией. Результаты больных шизофренией в I серии исследования не отличались существенно от результатов, полученных при исследовании группы здоровых. Большинство больных шизофренией (93 %) идентифицировали предъявляемые им изображения с реальными предметами. Хотя больные обнаружили несколько большую склонность (по сравнению со здоровыми) к неспецифическим (62 % испытуемых) и необычным (у 35 %) характеристикам изображений, по количеству характеристик, оцененных экспертами как «адекватные», больные шизофренией не отличались от здоровых (см. табл. 25).

Таблица 25

Количество адекватных характеристик в условиях индивидуальной деятельности и в ситуации общения с партнером, %

^—>______^ Экспериментальные ~~"~~—— — -^____^ серии Группы испытуемых^ __	I серия	II серия
Здоровые испытуемые	63	91
Больные шизофренией	62	64

Деятельность больных шизофренией во II серии исследования существенно отличалась от деятельности здоровых испытуемых. В группе больных не обнаружилось столь явной перестройки познавательной деятельности в связи с постановкой новой задачи: дать такие характеристики изображений, которые были бы понятными партнеру, на основании которых он мог выбрать из своего набора соответствующие объекты. Многие больные продолжали действовать во II серии так же, как и в I, не пытаясь найти более точные характеристики, позволяющие лучше различить изображения. Часть больных давала даже более неопределенные характеристики изображений, чем в I серии. Так, больные шизофренией и во II серии продолжали давать неспецифические (у 42 % испытуемых) и необычные (у 26 % испытуемых) характеристики изображений (в группе здоровых такие характеристики во II серии полностью были исключены).

Как видно из таблицы, здоровые испытуемые значительно улучшали характеристики, которые они давали во II серии, в ситуации совместной деятельности с партнером. Об этом свидетельствует значительное увеличение числа адекватных определений. Больные шизофренией дали одинаковое число адекватных характеристик в I и II сериях, что свидетельствует об отсутствии перестройки познавательной деятельности больных шизофренией в ситуации общения с партнером. Различия в группе здоровых по данным I и II серий и различия между группами здоровых и больных шизофренией во II серии эксперимента статистически достоверны (р = 0,01, по %²-критерию).

Почти половина больных шизофренией (58 из 120) не смогли правильно определить различий между 1 и 2 задачами. Часть из них считала, что задачи различаются между собой лишь разными фигурами, другие не видели вообще никаких различий между заданиями. Характерно, что 40 больных (35 %) оценивали задачи как одинаковые по трудности.

Уровень осознания задачи совместной деятельности с партнером, по данным словесных отчетов испытуемых, отражен в табл. 26. Там же представлен средний показатель успешности перестройки познавательной деятельности для испытуемых сопоставляемых групп в ситуации общения с партнером.

Таблица 26. Уровень осознания задачи общения и успешность перестройки деятельности, %

Группы испытуемых	Количество правильно осознанных	Количество перестроек
Здоровые испытуемые	93	93
Больные шизофренией	54	39

Различия между группами здоровых и больных шизофренией по обоим показателям статистически достоверны (р=0,01, по у_²-критерию). Сопоставление индивидуальных показателей осознания задачи общения и успешности перестройки деятельности обнаружило в ряде случаев (преимущественно у больных шизофренией) несоответствие уровня осознания задачи и успешности перестройки деятельности в ситуации общения. В зависимости от соотношения указанных показателей, в исследовании выявились 4 уровня совместной деятельности: 1) успешная перестройка деятельности при осознании различий между задачами I и II серий (I); 2) осознание задачи совместной деятельности без последующей перестройки деятельности (II); 3) перестройка деятельности без осознания задачи (III); отсутствие осознания задачи и перестройки деятельности (IV).

Таблица 27. Распределение больных шизофренией и здоровых по уровням совместной деятельности, %

Уровни совместной деятельности	Здоровые	Больные шизофренией
I	88	29
II	5	25
III	5	10
IV	2	36

Как следует из данных, приведенных в табл. 27, для группы здоровых испытуемых наиболее характерной оказалась успешная перестройка познавательной деятельности в ситуации общения

с партнером при осознании задачи общения (I тип 88 % испытуемых). Такой высокий уровень деятельности был присущ лишь 29 % больных шизофренией. 36 % больных выполняли задание на самом низком уровне (IV тип).

Следующим необходимым этапом анализа полученных данных является их соотнесение с клиническими характеристиками больных шизофренией, ибо, несмотря на относительную клиническую однородность исследованного контингента больных, лица, входящие в эту группу, существенно различались между собой по характеру и выраженности аутизма, выраженности и типу дефекта, преморбидным особенностям и т. д. Здесь представлены данные анализа связи таких существенных показателей деятельности больных шизофренией, как осознание задачи общения и успешность перестройки деятельности в ситуации общения со степенью выраженности аутизма, определяемой на клиническом уровне. В этих целях исследованная группа больных шизофренией была разделена на две подгруппы, различающиеся по степени выраженности аутизма.

В первую подгруппу (45 человек) были включены больные с негрубо выраженными признаками аутизма. Ко второй подгруппе (35 человек) были отнесены больные с выраженными чертами аутизма, которые в сочетании с другими негативными изменениями личности создавали у этих больных картину выраженного шизофренического дефекта.

Таблица 28

Изменения характеристик совместной деятельности в зависимости от выраженности аутизма, %

Группы испытуемых	Показатели совместной деятельности	Количество правильных осознаний	Количество испытуемых, перестроивших деятельность во II серии
Здоровые		93	93
Больные шизофренией	I подгруппа	69	53
	II подгруппа	46	28

Примечание: I подгруппа—больные с меньшей степенью выраженности аутизма. II подгруппа—больные с большей степенью выраженности аутизма.

Обе подгруппы больных шизофренией, значимо отличаются от группы здоровых (уровень достоверности различий по ^-критерию; р = 0,01 по обоим показателям).

Выделенные клинические подгруппы, различающиеся между собой по степени выраженности аутизма, различаются между собой как по показателю осознания задачи (р = 0,05 по %²-крите-рию), так и по показателю перестройки деятельности в ситуации общения (р = 0,05). Таким образом, в исследовании обнаружилась, связь степени выраженности аутизма у больных шизофренией с обеими анализируемыми характеристиками познавательной деятельности: больные с большей степенью выраженности аутизма хуже осознавали задачу общения, у них не формировалась мотивация совместной деятельности, поведение строилось без учета действий партнера.

Для анализа связи указанных характеристик познавательной деятельности и общения с типом шизофренического дефекта нами были сопоставлены 2 группы больных, уравненные по степени выраженности шизофренического дефекта (II степень) и различные по типу дефекта (парциальный — 27 человек и тотальный — 22 человека). Проведенный анализ показал значимые различия между указанными группами больных по показателю перестройки познавательной деятельности в ситуации общения (р = 0,01). 55 %

— больных с парциальным типом дефекта сумели перестроить свою деятельность в соответствии с задачей общения. Это удалось лишь 18 % больных, характеризующихся тотальным типом шизофренического дефекта. По уровню осознания задачи общения, т, е. по проявлению рефлексивных способностей, сопоставляемые подгруппы больных не различались между собой. Эти данные позволяют связывать снижение рефлексивных способностей в первую очередь с факторами движения шизофренического процесса и относительную независимость этой характеристики от негативных проявлений, определяющих тип шизофренического дефекта. С этими клиническими показателями более тесно связан второй из анализируемых нами показателей — направленность на согласование своих действий с действиями партнера (показатель пере-•стройки деятельности в условиях общения). Если показатель осознания задачи непосредственно определяется интеллектуальными возможностями больного, то второй показатель обусловлен существенно мотивационными факторами.

Таким образом, соотнесение данных экспериментально-психологического исследования с клиническими характеристиками позволяет сделать ряд выводов и предположений, касающихся психологической квалификации аутизма.

Обнаружилась связь выраженности изучаемых психологических характеристик общения в познавательной деятельности со степенью выраженности клинических проявлений аутизма, что отражает не только количественную сторону (степень выраженности) изменений психики, но и качественное своеобразие этих нарушений.

Исследование показало, что для группы больных с выраженными признаками аутизма, которые в сочетании с другими негативными изменениями личности создавали картину выраженного шизофренического дефекта, нарушение совместной деятельности было существенно связано с недостаточными способностями осознать и оценить свою деятельность, поставить перед собой сознательную цель общения и действовать в соответствии с ней. Такая ^несостоятельность может быть следствием нарушений, обусловленных наличием шизофренического дефекта: снижением психической активности, рефлексивных возможностей и т. д.

В группах больных, характеризующихся как меньшей степенью дефицитарных проявлений, так и парциальным их характером, аутистические установки в ситуации совместной деятельности выступили в более чистом виде, когда больные не согласовали свои действия с действиями партнера, несмотря на правильную формулировку задачи общения. Эти данные свидетельствуют о том, что осознание задачи само по себе еще не обеспечивает формирования цели быть понятым партнером и соответствующей мотивации, придающей новый смысл всей дальнейшей деятельности испытуемого, ведущей к перестройке этой деятельности. Как подчеркивал С. Л. Рубинштейн, «для совершения действий недостаточно того, чтобы задача была субъектом понята, она должна быть субъектом принята» [125. С. 188]. Именно фактическим неприятием задачи общения при формальном понимании этой задачи мы склонны объяснить факты рассогласования уровня осознания задачи и успешности перестройки деятельности в ситуации общения.