Своеобразие мышления больных шизофренией, позволяющее рассматривать предметы и явления с самых разных сторон, сопоставлять несопоставимое, способность отойти от шаблонов породили интригующую и привлекающую всеобщее внимание проблему «гениальности и помешательства». Эта проблема возникла не на пустом месте: имеется много фактов, подтверждающих наличие особых способностей и склонностей лиц шизоидного круга и даже больных шизофренией, позволяющих достигать значительных успехов в отдельных областях творчества.
Такие способности у больных шизофренией издавна отмечали психиатры. Так, Е. Блейлер [15. С. 77] связывал наличие этих склонностей с аутизмом, считая, что «аутизм представляет собой благодатную почву для упражнения мыслительных способностей». По его мнению, аутистическая направленность больных, ограничивающая внешние влияния и порождающая их независимость от мнения других, помогает проводить им идеи, которые здоровым представляются немыслимыми. Он даже полагал, что небольшая степень аутизма должна быть с пользой привнесена в жизнь: не исключено, что «совсем легкая шизофрения» благоприятствует продуктивности в области искусства. Склонность к новому, необычный ход мышления, свобода от традиций должны способствовать творчеству, если эти качества не декомпенсированы грубой патологией.
Позднее X. Аспергер [127], характеризуя детей с аутистической психопатией, говорил об их особой «прозорливости», которая впоследствии может стать предпосылкой научных успехов. Он подчеркивал спонтанное проявление интеллекта у этих детей, не обусловленное обучением, и одностороннее проявление способностей, порождающих особую активность. Эти дети с раннего детства кажутся предназначенными для определенной профессии, чаще всего математической.
Все эти основания нередко приводили к неправильному выводу относительно обязательной связи творчества с патологией: примером может служить цикл «исследований», проведенных в нашей стране в 20-е годы и публиковавшихся в специальных выпусках «Патографии гениальных личностей» (под ред. Г. В. Сегалина) [128]. В них отражалась крайняя точка зрения на эту проблему, поставленную еще Ломброзо, одним из первых сформулировавшем идею связи гениальности и помешательства. Он составил список гениальных больных людей, куда включил 27 человек — от Торквато Тассо до Гоголя. К анализу этой проблемы обращались представители разных профессий. Примером может служить Н. Н. Баженов [9. С. 12]. В своих «Психиатрических беседах на литературные и общественные темы» он отмечал, что даже на низших ступенях вырождения наблюдается нередко «частичная» талантливость или «чрезвычайное развитие» некоторых способностей («счетчики», художники и т. д.). «На средних ступенях вырождения встречаются люди… с известными умственными способностями, часто выше средних»… но психическая жизнь которых «представляет пробелы и изъяны или в виде… понижения нравственного чувства, или преобладания одной стороны душевной деятельности… или как ассоциативные комбинации, совершающиеся по ненормальным и необычным путям. На высших ступенях те же клейма в сочетании со значительной умственной силой, с выдающейся даровитостью, но при наличности той же основной и наиболее важной для характеристики вырождения чертою — отсутствием устойчивого психического равновесия, гармонического развития различных областей душевной жизни».
В этой связи необходимо отметить, что термином «дегенерации» обозначались отклонения от нормального развития, проявляющиеся в резонерстве, эмоциональной неустойчивости, необычности ассоциаций («по необычным путям и случайным поводам»), неадекватности реакций на внешние воздействия. Автор отрицал обязательное «родство» гениальности и помешательства, подчеркивая, что среди гениальных имеется достаточное число вполне гармонических личностей (например, Леонардо да Винчи, Гёте и др.). Однако он не исключал того, что среди одаренных людей часто встречаются лица «с нервными и психическими изъянами». В качестве примера Н. Н. Баженов приводит современных ему представителей литературных направлений — символистов и декадентов, которые делали попытки найти новые эстетические формы и формулы. Тем не менее, с его точки зрения, часто «литературное движение выражалось и продолжает выражаться в таких уродливых формах, что… возникает предположение, не подлежит ли оно более ведению нашей науки, чем эстетической критике». Обращаясь к этой теме, один из талантливейших поэтов нашего времени Арсений Тарковский писал: «Мы знаем, что психические заболевания могут обострить восприятие, но в целом они обедняют личность. У нас в руках свидетельства распада, обеднения личности нескольких писателей такого рода. Хлебников не напрасно назван «честнейшим рыцарем» поэзии, однако многое у него просто рассыпалось…» «Обратный пример — продолжает автор, — пример душевного здоровья — Пушкин» [147. С. 203].
Такие качества, как нешаблонность, отход от общепринятых традиций, гибкость ума и т. п., хотя и являются необходимой предпосылкой творчества, но не исчерпывают его. Как было показано выше (см. предыдущую главу), продуктивная реализация способностей тесно связана с содержанием деятельности. Можно выделить такие ее виды, в которых эти способности проявляются наиболее адекватно. К таким видам относится математическое творчество. Выдающийся математик А. Пуанкаре писал, что в математическом творчестве «… человеческий ум меньше всего заимствует из внешнего мира и действует… лишь сам по себе и сам над собой». Наиболее продуктивными, по его мнению, часто оказываются комбинации, составленные из элементов, взятых из очень далеких друг от друга областей. «Я не хочу сказать, — пишет он, — что для того, чтобы сделать открытие, достаточно сопоставить как можно более разношерстные факты: большинство комбинаций, образованных таким образом, было бы совершенно бесполезным, но зато некоторые из них, хотя и очень редко, бывают наиболее плодотворными из всех» [4. С. 138].
Многочисленные факты, свидетельствующие о том, что для лиц шизоидного круга наиболее адекватным является математическое творчество, побудило нас к исследованию группы математически одаренных школьников, учащихся московской физико-математической школы № 2, зачисленных туда в результате экзаменов и собеседований, определяющих их математическую одаренность. Для того чтобы по возможности избежать специфики обучения на результаты эксперимента, исследовались учащиеся 7—8 классов, обучающиеся в математической школе только первый год. В исследование было включено тридцать учеников, проявивших в течение первых месяцев обучения заметные способности в отношении профилирующих в школе дисциплин. Контрольную группу составили ученики 7—8 классов массовой школы (тридцать человек). Эксперимент проводился комплексом методик (сравнение, классификация предметов; см. гл. I).
В качестве основного критерия для характеристики выявляемых в процессе мышления свойств и отношений предметов была принята частота использования того или иного признака испытуемыми каждой из сравниваемых групп. Сопоставление групп проводилось по коэффициенту стандартности — процентному отношению наиболее часто используемых (стандартных) свойств к общему числу свойств, актуализированных испытуемыми каждой группы.
Коэффициент стандартности контрольной группы при сравнении предметов (восьми задач) был равен 72 %, а для группы математиков — 43,5 %, что свидетельствует о значительном снижении частоты использования стандартных, обычных свойств в группе математиков и увеличении частоты использования ими нестандартных, обычно редко используемых признаков предметов. При классификации предметов выявилась та же закономерность: коэффициент стандартности контрольной группы составил 67,6 %, для группы математиков — 56,3 %.
Сопоставляемые группы значительно различались и по разнообразию актуализированных признаков предметов. Математики использовали при сравнении и классификации предметов значительно более широкий круг различных свойств, чем учащиеся массовой школы. Так, при сравнении предметов в группе математиков были актуализированы с разной частотой 958 различных признаков, а в контрольной — 501 признак, почти в два раза меньше. При классификации предметов в группе математиков — 397 признаков, а в контрольной — 235, т. е. в 1,7 раза меньше.
Таким образом, при исследовании математически одаренных школьников была выявлена та же закономерность, которая характеризовала больных малопрогредиентной шизофренией и выражалась в снижении избирательности познавательной деятельности. Эти данные послужили основанием для квалификации психиатром личностных особенностей этих детей. У многих из них были отмечены черты аутизма, характерные для лиц шизоидного склада [31, 32].
При рассмотрении проблемы связи творчества с патологией последняя привычным способом отождествляется с болезнью. Таким образом, создается впечатление, будто бы творческие предпосылки обусловлены наличием заболевания. Однако углубленные разработки проблем общей психопатологии в настоящее время позволяют разграничить в структуре патологических процессов, с одной стороны, болезнь как определенную нозологическую категорию и тот патологический фон, который служит предпосылкой заболевания. Наибольшую определенность эти понятия получили в контексте общей проблемы «логоса» и «нозоса». Актуальность и общеметодологическое значение этой проблемы отчетливо сформулированы А. В. Снежневским [37, 38], подчеркнувшим необходимость как выделения и разделения патологического и нозологического в шизофрении, так и изучения их связи, взаимодействия.
В этой связи особое значение приобретают результаты наших экспериментальных исследований, обнаруживших общие закономерности изменений познавательной (в первую очередь мыслительной) деятельности у больных шизофренией и у лиц шизоидного круга, обладающих рядом сходных личностных черт. Эти данные позволяют предполагать конституциональную природу выявленных особенностей мышления, способствующих творческому процессу, и являются доказательством того, что они не порождены болезнью (Данные этого исследования будут представлены в следующей главе).
С другой стороны, само творчество является сложным и обусловленным многими факторами процессом. Он не сводим к развитию лишь интеллектуальных способностей. Сама жизнь показывает, что достаточно высокий уровень интеллектуальных способностей у разных людей может получить качественно различные формы и степени реализации в зависимости от уровня притязаний личности, ее самооценки, стремления к реализации своих способностей, активности и инициативы. Большую роль здесь играют социально обусловленные нормы, эталоны, выступающие в качестве регуляторов этой деятельности. Безусловно, творческий процесс предполагает определенный отход от привычных шаблонов, некоторый «отлет» от реальности. Однако такой «отлет» необходимо предполагает возвращение к реальности на новой основе, что требует постоянного учета доминирующих общественных ценностей. Как это отмечалось выше и будет показано в дальнейшем изложении, все эти личностные качества, обусловленные социальной детерминацией, страдают у больных шизофренией. Под влиянием факторов болезненного процесса значительно снижаются активность, инициатива, способность к реализации творческого потенциала.
В свете всего изложенного проблема «патологии и творчества», первоначально обозначенная как «гениальность и помешательство», приобретает иную окраску, поскольку патология не рассматривается как только проявление болезни, а само творчество не может быть сведено лишь к интеллектуальным способностям.